РЫБАЛКА

Покачивался как-то Чукча в подаренном ему Ромой Челсиновичем «600-ом» каяке на волнах прибрежных студёных вод Всемирного Чукотского окияна. Рыбу, значит, ловил. Не клевала рыба. Шибко жарко было, однако. Минус 49,5, даже мала-мала побольше. «Если так дело дальше пойдёт, – подумал Чукча, – что же мне 9 мая класть на газету? Да и частушки новые чёй-то в голову нейдут. Да струн балалаечных в стойбищное сельпо давненько не завозили. Прямо-таки какое-то сплошное резекне по горлу получается».

Вздохнул Чукча. Закурил. Глядь – со стороны Аляскинской АССР телепается по волнам какой-то неопознанный телепающийся объект (НТО, значит). Подтелепало это нелепое сооружение на полкабельтова к Чукче – резко пахнуло протухшим «Рокфором». Надстройка в форме Каштанкиного обиталища была увенчана вертикальным дрыном. На нём развевалось бордовое полотнище с большим белым кругом в центре. В круге этом была намалёвана счетверённая раскоряченная загогулина, некогда символизировавшая плодородие. А по окружности змеилась надпись на тарабарском языке. Чукча, будучи полиглотом, широко известным в двух с половиной стойбищах на всём необозримом просторе необорудованного побережья, мгновенно «срисовал» её: «Лат. Военно-Морской Плот».

«Адна-а-ака!» - подумал Чукча. А покуда он думал эту свою долгую и важную думу, из конуры выпрыгнуло Нечто неопределённого пола и возраста. Оно было до зубов вооружено суперсовременными рогатками массового поражения. В петлице френча цвета дисбактериоза ослепительно ржавел круглый значок. На нём была рельефно оттиснута ощетиненногубая и окосочубайсенная голова Адика Аллоизовича, лучшего друга сырноголовых всея земли. Нелепое Нечто величественно-повелительно ткнуло скрюченным пальцем в Чукчину сторону. При этом цепкий Чукчин глаз, – глаз охотника успел схватить на высохшем, как вобла, Нечтовом запястье синюю татуировку – « Sayra Wicke - Frei ...». Остальное скрывал замасленный рукав. Ещё омерзительнее засмердело скончавшимся сыром. Нечто с помощью детекторного переводчика металлически-стеклянно проскрежетало на отвратительно исполненном чукотском языке с жутким канадско-даугавским акцентом: «Эй, Чукча, где я есть плавайт ту Раша?».

«Плавает дерьмо, а мореплаватели – ходят», – дружелюбно подумал Чукча. А вслух произнёс: «Курс зюйд-вест, мадемуасэр!».

Нечту передёрнуло. Оно встряхнуло коробочку переводчика – там что-то забрякало, и воздух сотрясло: «Ты не умничай! Ты рукой покажи!». Чукча помахал варежкой в сторону Тикси. Три с половиной весла дружно зашлёпали по воде, и вскоре грозный жестеносец растаял в тумане.