| ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ
Случилось так, что работники Дома культуры городского детского парка определили у семилетнего Мишки абсолютный музыкальный слух. Специалистам виднее – и родители отдали Мишку обучаться исполнительскому искусству по классу скрипки.
Так начался его путь к вершинам музыкальной славы.
Преподаватели знакомили «районных вундеркиндов» с основами нотной грамоты, а также с историей происхождения и устройством скрипки. Но основным занятием на первых порах было хоровое пение, которому детей обучал очень строгий дяденька. Репертуар хора являл собой богатое разнообразие – от шуточных детских и пионерских песен до классических произведений. Нередко хор приглашали выступать с концертами. Люди встречали и провожали талантливых ребятишек всегда с искренним теплом и задушевностью.
…Тот показательный концерт в Доме культуры имени Русакова запомнился Мишке, наверное, до конца его дней.
Зрительный зал был переполнен. Руководитель хора взмахнул дирижёрской палочкой. По заведённой традиции хор начал концерт с песни о юном барабанщике. Затем прозвучало ещё несколько вещей – под фортепиано и а капелла, то есть без инструментального сопровождения. Наконец ведущая объявила «Песню про кисоньку». Очень здорово получалась у детей эта коротенькая песня! Они красиво раскладывали её на голоса, и успех всегда был ошеломляющим.
Более сорока с лишним лет минуло с той поры, но Мишка и доныне помнит эту его «лебединую песню» в музыкальном просторе:
Идёт кисонька из кухни:
• Мяу!
У ней глазоньки опухли:
• Мяу!
• О чём, кисонька, ты плачешь?
• Как же мне, кисоньке, не плакать:
Повар пеночку слизал
Да на кисоньку сказал…
Мишка рос необыкновенно смешливым ребёнком – из разряда «только пальчик покажи». Это обстоятельство сыграло роковую роль в судьбе «молодого дарования» и навсегда лишило мировое музыкальное сообщество счастливой возможности обрести в Мишкином лице очередного скрипичного гения.
В тот невероятно ответственный момент, когда хормейстер, концентрируя на себе внимание хора, поднял руки; буквально за секунду до того, как полились первые звуки мелодии, – стоявшая у Мишки за спиной зловредная рыжая девчонка противно прошептала ему на ухо: «Идёт кисонька из кухни, вся облитая помоями…».
………………………………………………………………………………
Мишке показалось, что многотонная крыша Дома культуры всей своей тяжестью обрушилась на его стриженную за 7 копеек голову. Хор пропел первые слова: «Идёт кисонька из кухни…». Он захлебнулся заранее сделанным вдохом, напрягся, плотно сжал губы, и нелепо вытаращил глаза. Щёки его, мгновенно покрывшись белыми и красными пятнами, стали раздуваться, как два мыльных пузыря. Когда хористы набрали в лёгкие воздух, чтобы исполнить вторую строку, богатое Мишкино воображение предательски-услужливо довершило яркий образ несчастной, облитой помоями кисоньки. Он громко фыркнул загнанной лошадью и… начал сотрясаться в безумном гомерическом хохоте…
Руководитель хора сделал страшные глаза.
Наивный! Во всём подлунном мире теперь не сыскать было сил, способных обуздать Мишкиного смешливого демона!
Хор мужественно пел.
Мишка истерически хохотал.
Хормейстер дирижировал уже кулаком.
Зал окаменел в изумлении.
…Под сопровождение Мишкиных захлёбывающихся весёлых рыданий хор до конца поведал объятым смятением зрителям печальную историю злоключений бедной кисоньки. Настал час расплаты. На глазах переполненного зала хормейстер грозно двинулся в сторону неуёмного весельчака. Его изящные музыкальные пальцы нежно, но крепко вцепились в Мишкино ухо.
«…О жалкий жребий мой!»
Так и провёл он его, всё ещё глупо ухмыляющегося и взбрыкивающего в знак протеста, как молодой козлёнок, – от середины сцены до правой кулисы. То был «последний путь» несостоявшегося скрипача-виртуоза, ибо, уязвлённый в самое сердце позорным своим провалом, на музыкальных занятиях Мишка больше не появился никогда…
|
