ОРЕХОВО

Помимо кучи всяких мелочей, главная задача суток дежурного помощника военного коменданта – встреча воинских эшелонов и поездов с транспортами под охраной караулов сопровождения воинских грузов, проверка состояния крепления техники на подвижном составе (чтобы танки в оковах проволочных растяжек на платформах стояли как впаянные, и стояли, блин, на горном тормозе, а не иначе; чтобы башни их были застопорены и опечатаны, а не пересчитывали, раскрутившись, пушкой вагоны встречного пассажирского состава и его любопытных пассажиров, ну и т.д.), соблюдение правил перевозки опасных и разрядных грузов, правил техники безопасности, а также проверка качества несения личным составом караульной службы и наличия оружия и боеприпасов.

За сутки по станции Орехово-Зуево проходит, в среднем, 35 поездов с караулами, не считая эшелонов. А должностная инструкция, написанная суровым начальством, требует стопроцентной проверки и тех и других – с обязательной письменной отметкой результатов в постовой ведомости и маршрутном листе.

Выпишешь в блокнот из формы 4 (специального документа диспетчерского контроля) подходы, переданные соседями, накинешь овчинный тулуп – и на мороз. Сортировочный парк станции, в горловине которого – под маневровой горкой – и стоит домик комендатуры, содержит 58 путей. При этом поезда с охраняемыми воинскими транспортами прибывают с разных направлений и, как нарочно, то, скажем, на 12-й, то на 57-й путь, а следом, гад, – на 2-й. На градуснике – минус 30, а дежурный офицер – в мыле! Заскочишь на 5 минут в дежурку – передать по телефону коллеге-соседу во Владимир или в Москву информацию о подходе к тому на участок очередного транспорта или эшелона, забежишь на пару минут к диспетчеру – узнать, куда и что ещё принесла нелёгкая, да хлебнуть кипяточку с сухариком – и снова на «чугунку». И так – все 24 часа дежурства.

Ещё подлее ситуация складывается, если одновременно с «сортировочными» транспортами несколько караулов «сваливается» в парк приёма. А это – аж в трёх километрах от «сортировки»! Тогда, – то ныряя под вагоны, то прыгая через тормозные площадки, бегаешь поперёк сортировочного парка и ловишь одну из «ЧМЭшек» – маневровых локомотивов ЧМЭ-3, снующих по станции, осаживающих сброшенные с горки отцепы, формирующих поезда по направлениям, – отчаянно цепляешься на ходу (машинист не притормаживает, даже не глядит – некогда) за поручни, вскакиваешь на решётчатую ступеньку – и летишь в нужном тебе направлении, пока ваши с локомотивом интересы не разойдутся. Ну а коль машина катит не туда, ты, беззлобно выматерившись, спрыгиваешь с подножки на междупутье, попутно снеся причинным местом не ко времени выросший здесь карликовый светофор (а ночью, случается, – резко затормозив лбом о мощную стальную опору контактной сети), – и, придя в себя после контузии, начинаешь охоту за очередной «ЧМЭшкой», которая, как ты зело надеешься, без «пересадок» доставит тебя к нужному месту…

Вот когда ты по достоинству оцениваешь отчаянные усилия училищных отцов-командиров, вытягивавших из тебя все жилы в бесконечных марш-бросках по песчаным лужским лесам и до тридцать седьмого пота гонявших тебя на полосе препятствий!..

Закончив дела в парке приёма, ты от дежурного по парку связываешься с диспетчером, который сочувственно информирует тебя, что в «сортировке» на 3-м и 56-м путях тебя заждались два непроверенных транспорта и что стоят они в уже сформированных, готовых к отправлению, поездах, и что если ты ну очень поторопишься, то, вполне возможно, – охватишь их своим вниманием, да к тому же успеешь вернуться в парк приёма, куда уже нацелилась группа из четырёх транспортов и двух эшелонов…

А до «сортировки», раскудрит твою в треск, – 3 километра назад!

А подать мне сюда маневровый «кабриолет»!..