Судьба первенцев частного металлического дела России

Данные археологических и этнографических исследований мест древних поселений на территории, прилегающей к берегам рек Ранова и Проня, свидетельствуют о том, что добыча железных руд в Нашем Крае имела место еще в XI - XII веках 25 . Таким образом, база для возникновения крупных металлургических предприятий существовала издавна. Для их появления были необходимы исторические предпосылки, которые в Московском государстве дали о себе знать лишь с появлением на троне Петра I .

Вначале напомним, что металлургическое производство на Руси возникло задолго до петровских преобразований. Е.И.Заозерская 40 отмечает, что металлургия развитых стран Европы уже в XV веке претерпела коренной переворот, выразившийся в переходе от кричного* производства к переделочному процессу*. Этот переход неизбежно должен был отразиться на развитии железоделательной промышленности и в Московском государстве. Да и возник он не сам по себе.

Начиная с XV века, когда на Западе появились порох и огнестрельное оружие, охрана государственных границ и осуществление внешнеполитических задач приобрели для Москвы особые трудности. Избежать их можно было, лишь уравняв – хотя бы и не полностью – военную технику, а не идти против мушкета и пушки с рогатиной и луком.

Однако, с точки зрения технического оснащения, применяемого оборудования, размеров производства, ( следовательно, и его производительности), металлургия даже следующего, XVI века, сохраняла еще ручной, мелкий характер. Домница* и кузница примитивного устройства и оборудования обеспечивались ручным дутьем, при помощи обычных кузнечных мехов. А железные заводы, возникшие в начале 17-го столетия на средства казны и богатых монастырей, являлись низкопроизводительными сыродутными предприятиями. Обычно они имели небольшие печи и горны, с количеством работающих от 10 до 25 человек; и вырабатывали от 300 до 1000 пудов чугуна в год, что явно не соответствовало потребностям государства.

Начиная со второй половины XVII века, на заводах европейских стран ручные меха стали заменяться вододействующими: воздух в печи нагнетался с помощью механизмов, получающих силу от падающей с плотин воды. Эта техника предпринимателями-иностранцами вскоре была занесена и в Россию (заводы под Тулой, в Каширском и Боровском уездах). Такие предприятия строились при поддержке правительства и на льготных условиях. Перед началом строительства промышленники получали (в счет будущих поставок железа) значительные суммы, некоторые в течение первых 10-ти лет не платили даже оброка* (налогов). Производительность таких мануфактур* составляла уже 100-120 пудов чугуна в сутки, а на одной домне выплавлялось до 30 тысяч пудов чугуна в год.

Русские торговые люди к развертывающемуся строительству, за небольшим исключением, пока еще не допускались .

Но главными причинами, вызвавшими в начале XVII века железоделательное производство (особенно частное!), стали: необходимость усиления военной мощи России и появление у руля страны ее главного преобразователя – Петра I . Царственный реформатор еще при жизни горел желанием увидеть Россию в числе развитых промышленных государств. Тех стран Европы, в которых во время своей первой полуторагодовой поездки за границу (март 1697–август 1698 годов) побывал он сам. Молодой, энергичный и нетерпеливый, Петр понимал: чтобы попасть в число «сильных и могучих», нужна была регулярная армия, артиллерия и мощный флот. Следовательно, кроме сукна и полотна для парусов, стране нужны были чугун, железо, медь, бронза, порох.

Уже первая война, начатая Петром I против Турции, предъявила повышенные требования к артиллерии. Существующие железоделательные заводы (их к тому времени было около 10) не могли удовлетворить постоянно растущих нужд, поэтому уже в годы азовских походов (1695-1696 гг.) было построено еще 4 завода.

Вскоре Россия вступила в новую затяжную войну – Северную, со Швецией (1700-1721 гг.), главная цель которой была: выход к Балтийскому морю. Но в первом же крупном сражении (под Нарвой, ноябрь 1700 г.) русская армия потерпела жестокое поражение. Шведы захватили почти всю русскую артиллерию. Над Россией нависла угроза иноземного вторжения. Поэтому царь спешно издает указ о снятии с церквей каждого третьего колокола для их переливки в пушки. Хотя он понимал, что это был не лучший выход из положения.

Позже в приказе, относящемся к Нарвскому сражению, государь вспоминал: «…Когда сие несчастие получили, тогда неволя–леность отогнала и к трудолюбию и искусству день и ночь принудила и сие несчастье сделалось большим счастием в будущем…». В то, тревожное для страны время, Петр I принял срочные, решительные меры к обследованию в центральных районах России железорудных мест, отысканию необходимых залежей и строительству еще бoльшего количества железных мануфактур. И последствия не заставили себя долго ждать.

Следующая группа (11 заводов) появляется в период от неудачи под Нарвой и вплоть до коренного перелома войны со Швецией – битвы под Полтавой (июнь 1709 г.). Таким образом, всего за полтора десятка лет в России возникает 15 новых железоделательных предприятий. Хотя некоторые из них впоследствии назывались частными, однако постройка их (как и большинства предыдущих) осуществлялась за счет казны.

Улучшив положение дел на международной арене, царь переключился на решение внутригосударственных задач. По примеру западных стран в развитие производств он стал активно вовлекать собственный, внутри-российский капитал, находившийся тогда, в основном, в руках русских купцов. В 1713 году с этой целью он даже приостановил казенное строительство.

Как известно, для достижения своих целей Петр I не был чужд и принуждений. Так, в одном из его указов читаем: «…Что мало охотников, и то правда, понеже наш народ, яко дети, неучения ради которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены не бывают, которым сперва досадно кажется. Но когда выучатся, потом благодарят, что явно из всех нынешних дел не все же неволею сделано, и уже за мною благодарение слышится. Отчего уже плод произошел, и в мануфактур-делах не предложением одним делать, но и принуждать и вспомогать наставлением, машинами и всяким способом, якобы добрым экономом быть…».

В необходимости увеличения количества предприятий царь видел и другие преимущества, которые могли бы способствовать улучшению жизни народа. Об этом радении государя можно прочитать в другом его указе: «…От рудокопных заводов и прилежного устроения оных земля обогатеет и процветет, также пустые и бесплодные места многолюдства населятца, якоже и искусство в различных землях довольно показует...».

Именно в силу этих причин и возник в 1713 году Истьинский чугуноплавильный завод, а чуть позже в неподалеку расположенных селах Столпцы и Коленцы – игольные фабрики. Эти предприятия стали одними из первых * 52-х, построенных в царствование Петра, частных железоделательных мануфактур России. Их учредителями стали предприниматели, заводчики и торговцы братья Яков, Илья и Панкрат Рюмины, а также московский купец Сидор Томилин и иностранец Боленс.

В упомянутом выше труде, Е.И.Заозерская 39 пишет: «Рюмины – петербургские купцы, видимо, располагавшие значительными средствами, проявили редкую по тому времени инициативность в промышленной сфере. Они, чуть ли не единственные использовали закон от 18 января 1721 года о покупке к заводам деревень [об этом нами будет сказано ниже] и только они одни сделали попытку применить в металлургии каменный уголь [был и такой опыт!], открытый в селе Петрове* Ряжского уезда. <…> Остальные предприниматели имели по одному заводу, значительно более мелкому…»

О том, что Истьинский завод являлся исключительно русским частным металлургическим предприятием говорится и в челобитной, поданной в Берг-коллегию 57 :

« Августа де 18 дня 713-го года бил челом он, Яков Рюмин, – в прошлых де годах, [которому] по указу из Рудного приказу [были] отдаваны рудные железные заводы на откуп в платеж в казну из десятого пуда, а, он, Яков, желает, чтоб ему повелено было железные заводы вновь от себя завесть на оброчной мельнице. И нашел он железную руду в Резанском уезде в Каменском стану в селе Залипяжье и в деревне Тугушевой у разных помещиков. И просил, чтоб повелено было построить ему, Якову, домну и молотовые и боевые кузницы » .

Хотя завод был построен в 1714 году, но без специального распоряжения плавильные работы еще долго не начинались. Только на основании именного указа Петра I от 6 апреля 1715 года был издан приказ губернатора А.П.Салтыкова, в котором «…велено ему, Рюмину, на тех ево новопостроенных железных заводах железо плавить и деланное железо продавать ему свободно». Однако большинство источников говорят о том, что Истьинско-Залипяжский завод свою первую продукцию выпустил только в 1716 году.

Главным материалом для производства чугуна служила железная руда, которая добывалась в дачах села Залипяжье и на берегу реки Истья* 71 , в полутора верстах от завода. Говоря о качестве добываемой руды, М.С.Баранович 7 писал, что «…из 1000 пудов руды получалось 306 пудов чугуна. А железо, выплавляемое из этого чугуна, отличалось мягкостью и чрезвычайно способной для вытяжки проволоки».

Обратим внимание и на тот факт, что железоделательное производство в данном районе оказалось рациональным* и по географическим условиям. Одним из них было наличие поблизости древесного угля, который был буквально рядом: дрова вывозились из близлежащих рощ (частично) и (главным образом) из лесных массивов, расположенных на большом пространстве за Проней.

Кроме того, разветвленная речная сеть в данном районе представляла собой не только удобную гидроэнергетическую базу для «вододействуемых» механизмов, но и служила судоходной магистралью для самого распространенного и экономически выгодного по тому времени водного вида транспорта. Это делало возможным организацию дешевого вывоза изготовленной продукции. Ведь Проня, как транспортная магистраль, тогда отличалась столь большой значимостью, что один из исследователей-экономистов 55 по этому поводу впоследствии заметил: «...на Проне имелось две пристани – Жерновицкая и Перевлесская, последняя самая крупная в Рязанской губернии…»

Действительно, Пронско-Окский фарватер* коротким и удобным путем связывал Истьинский промышленный район со многими промышленными центрами и городами России. Подтверждали это еще авторы, вероятно, первого «Военно-географического описания», составленного еще в 1848 году 14 : «…Судоходство на реке Проне начинается от Перевлесской пристани, что в 20 верстах от ее устья. Оно открывается в апреле, продолжается до замерзания реки и производится на судах длиной 30 сажен, с грузом до 35 000 пудов. Эти суда отправляются в Коломну, Москву, Муром, Кострому, Ярославль…».

Кроме того, Проня через Оку связывала Истьинский завод с крупнейшими центрами российской железоторговли – Макарьевской* и Нижегородской* ярмарками, а через Волгу обеспечивала выход и к Черному морю. В дополнение к этому, новый промышленный район, расположенный всего лишь в 250 верстах от Москвы, был тесно связан с нею и несколькими сухопутными трактами.

Лишь несколько лет спустя после основания завод получил наименование – «Истьинский-Залипяжский чугуно-плавильный завод».

За три столетия оснащенность Истьинского завода – а, следовательно, его специализация и характер выпускаемой им продукции – претерпели коренные изменения. В течение полутора веков он был, в основном, металлургическим, а последние сто с лишним лет является машиностроительным предприятием.

Так что, вначале на нем добывали железную руду, жгли древесный уголь, плавили чугун, ковали железо, изготавливали пушки. А с середины XVIII века плавильное производство стало сворачиваться, постепенно заменяясь изготовлением металлоизделий, различного рода узлов, механизмов и так далее, вплоть до сложных машин.

В период расцвета (40–50-е годы XIX века) на заводе имелась одна современная доменная печь производительностью 400-500 пудов чугуна в сутки, большая кузница в 18 горнов и 10 отделений в отдельных зданиях: железное, прокатное, проволочное, литейное, столярное, механическое, сборное для машин, силовое и другие. Двигательной силой для машин была гидравлическая – от плотин на реках Истья и Полька; и паровая – от 2-х паровых машин в 20 и 45 лошадиных сил. В 1845 году количество работающих в нем доходило до 340 человек, а объем вырабатываемой продукции – до 126.196 пудов в год.

Игольная фабрика в Коленцах размещалась в 12-ти каменных и 5-ти деревянных зданиях. В ней имелось 4 отдела: проволочный, игольный, булавочный и машинный. Для игл лучшего качества стальная проволока (до 1200 пудов в год) доставлялась из Англии, для простых – с Истьинского завода. Двигательной силой была гидравлическая – от плотины на реке Проне (125 лошадиных сил) и паровая – от 2-х паровых машин (в 10 и 9 лошадиных сил).

Правда, уже тогда, в конце 50-х годов XIX века, с сожалением отмечалось, что сила напора воды в Проне год от года слабеет из-за постоянного понижения в ней ее уровня.

Столпянская игольная фабрика располагалась у устья реки Итья. Двигательной силой для машин была только гидравлическая. Причем об этой фабрике мы имеем более интересные сведения 2 : «…Вода реки Итья запружена плотиной большой высоты (7 ? аршин), отчего сила ее падения весьма значительная. Она приводит в движение 21 большое точило и все машины для катания игл. Фабрика размещается в 8-ми зданиях, частью около плотины, а частью в селе Столпцы, на расстоянии ? версты от первых.

Железная проволока поступает с Истьинского завода, а сало, масло, веревки, оберточная бумага, холст, точила, свинец и прочее покупаются преимущественно в Москве.

<…>Столпянская фабрика значительно менее мощная, чем Коленцевская, и уступает ей добротою изделий».

Еще один источник сообщает, что объем производства обеих фабрик был столь значительным, что «рязанских иголок с лихвой хватало для каждого россиянина и каждой россиянки» 154 .

Судьба Истьинского завода и игольных фабрик в Столпцах и Коленцах оказалась настолько драматичной, что историческая канва этой драмы, начавшись почти три столетия назад, протянулась до наших дней.

В содержательных и интересно написанных «Очерках из истории Петра Великого и его времени» (Спб, 1914 г.), их автор, С.Князьков, задается вопросами: «Кто же были эти фабриканты? Откуда у них явились средства на ведение таких больших предприятий?». И сам же на них отвечает: «А фабрикантами петровских времен, прежде всего, явились те первостатейные московские купцы – гости, гостиной и суконной сотни люди, которые держали на откупу доходные правительственные статьи Московского государства и были собственно финансовыми агентами правительства и крупными торговцами-оптовиками в то же время…». Ниже, уточняя затраченные ими средства, он пишет: «Устройство игольного завода обошлось фабрикантам Томилину и Рюмину около трехсот тысяч рублей». Сумма – огромная…

Так как крестьянская Россия была страной без развитого рынка труда, то первоначально на заводе не хватало квалифицированных рабочих. Поэтому разрешено было их нанимать, «где приищут и по какой цене похочат». Так что первыми «работными людьми» стали выходцы из городов: Москвы, Тулы, Ярославля, Суздаля, Углича, Звенигорода, Коломны, Костромы, Переяславля-Рязанского…

Готовили и собственных мастеров. Е.И.Заозерская 39 пишет: «…В 1720 году на игольной фабрике Рюминых обучалось 124 ученика: 63 человека (50%) по происхождению – посадские дети (в основном, из ремесленно-торговых семей пригородов Москвы), 18 учеников из крестьян, несколько человек из низшего духовенства, а двое даже «дворянской породы», остальные – солдатские дети».

Учеба и труд были настолько тяжелыми, что редко кто выдерживал. Об этом свидетельствует, например, прошение, поданное в 1718 году о назначении солдат московского гарнизона на игольные фабрики: «Наилучших набирали, из которых многие бегут, а смотреть за ними некому. Того ради, просим Вашего сиятельства для караула оных учеников повелеть нам дать из московского гарнизона трех или четырех из отставных солдат, которых и станем содержать на своем коште, и о сем просят купецкие люди Сидор Томилин и Панкрат Рюмин».

Существовала тогда практика отлавливания бродяг, нищих, преступников, девиц легкого поведения, беглых крестьян и принуждения их к мануфактурному труду. Все они направлялись на фабрики под конвоем и работали там под строгим надзором, но при всяком удобном случае тоже убегали. Так что «работных людей» постоянно не хватало. Да и вряд ли, при господстве крепостного права, можно было рассчитывать на полный набор вольнонаемных людей.

Вопрос был разрешен старым, проверенным способом. Решено было заводские работы исполнять таким же крепостным трудом, как и сельские работы в имениях помещиков. С этой целью в 1721 году Петр I издал указ, разрешавший «для размножения заводов как шляхетству [дворянам], так и купецким людям к тем заводам деревни покупать невозбранно с позволения Берг- и Мануфактур-коллегии, токмо под такою кондициею [условием]: дабы те деревни всегда были при тех заводах неотлучно. И для того, как шляхетству, так и купечеству тех деревень особо [отдельно] без заводов отнюдь никому не продавать и не закладывать, и на выкуп никому не отдавать. Разве кто похочет для необходимых своих нужд те деревни и с теми заводы продать, то таким продавать с позволения Берг-коллегии»*.

Историками не однажды отмечалось, что Рюмины широко использовали этот указ. В 20-х – 30-х годах ими были приобретены крестьяне с землей в близлежащих селениях: Залипяжье, Столпцы, Коленцы, Лучинск, Чемодановка, Юмашево, Новоспасское, Клепиково, Тугушево, Бренное. Глубокий исследователь рязанской старины Л.В.Чекурин* в работе «Рязанские мануфактуры и рынки в конце XVIII века» 154 , подытоживая их деятельность в этом отношении, сообщает, что всего в указанные годы «для игольной работы владельцами было куплено 264 крестьянских двора с 2 828 четвертями земли». Другой автор, А.Н.Соколов, в статье «Рязанские предприниматели в XVIII веке» (краеведческий альманах «Рязанский следопыт», 1994 г., №3, с. 9–11), дополняя его, замечает, что «…на это потребовались огромные по тем временам средства. Только П.Рюмин с 1716 по 1742 год, заключив 84 сделки, <…> израсходовал 15604 рубля».

Несмотря на трудности с приобретением и подготовкой квалифицированной рабочей силы, железное дело на Истьинском заводе и фабриках начиналось довольно успешно. Так, в середине XVIII века в отчете в Берг-мануфактур-коллегию сообщалось: Рюмин и Томилин, продававшие иглы в Россию, а также «в Персиду* и другие дальние места», заверяли, что «в каждый год могут зделать до 30 000 миллионов [так в тексте цитируемого источника] игл, которыми удовольствуют Российскую империю без ввозу чужестранных» 39 . Да и сам Петр I , думая об ограждении молодой русской промышленности от конкуренции более сильной, западноевропейской, в 1719 году издал указ «О пошлинах с иностранных игол». Где прямо говорится о необходимости: «…продавать лишь те иглы во всем Российском государстве, которые делаются на заводах Российских купецких людей Сидора Томилина и Панкрата Рюмина…» 57 .

Существует даже легенда, будто бы Петр I , посещая родину своей матери, Натальи Кирилловны (урожденной Нарышкиной)*, не оставлял без внимания и свое детище. Истьинские краеведы, авторы брошюры «По Петрову указу» 57 на полной странице поместили рассказ, якобы передаваемый из поколения в поколение в заводской рабочей среде, о посещении цехов царем. Ими красочно описан эпизод, как он демонстрировал рабочим свое кузнечное мастерство. Заметим, что в описании этого небесспорного факта они были далеко не первыми.

Так, известный писатель К. Валишевский* в романе «Петр Великий», опираясь на сочинение А.К.Нартова*, освещает этот случай следующим образом. «…Приехав на чугунный завод (в Рязанской губ.), он смешался с толпой рабочих и, проработав с молотом в руках несколько часов, получил 18 алтын [в сноске цитируемого издания: 1 алтын = 3 копейкам] за столько же пудов чугуна, на которых он упражнял силу своих рук. Получив деньги, он весело объявил, что по возвращении в Москву пойдет в Ряды и истратит свой заработок на покупку сапог, так как старые никуда не годны…».

После смерти Петра I , в 1729 году братья Рюмины совершили раздел имущества (завода и фабрик). И втечение последующих 15-20 лет они продолжали числиться в списках мануфактуристов, хотя в результате внутрисемейных раздоров и прочих неурядиц их хозяйство стало приходить в упадок. В 1730-1740-е годы предприятия попадали даже под надзор канцелярии по делам конфискаций.

Е.Тихомиров в статье «Как в России появилась иголка» («Наука и жизнь», 1995 г., №6) события тех лет описывает так: «Вскоре Сидор Томилин с компанейщиками, отдав свою дочь Марью в жены Панкрату Рюмину, сам, судя по всему, от дела отошел. Между братьями же Панкратом, Яковом и Ильей Рюмиными со смертью отца начались раздоры – и не просто семейные, а связанные с производством. Появились сбои в работе предприятий, образовалась задолженность в казну. С 1729 по 1733 годы Истьинский железоделательный завод бездействовал.

Чтобы поправить хозяйственные дела, в 1733 году Рюмины свои предприятия отдали на 10 лет в аренду рижскому купцу Генриху Янкoвичу и московскому купцу Богдану Белому с условием, что те погасят в казну их задолженность. Однако арендаторы своих обязательств не выполнили, и предприятия попали под надзор канцелярии конфискации…».

Интересные сведения о событиях в этот период приводятся в статье Ирины Кусовой «Хозяйство и быт заводчиков Рюминых», опубликованной в «Рязанских ведомостях» за 27 мая 2000 г. Привожу ее с некоторыми сокращениями, но в авторской редакции.

« …Хозяйство Рюминых попало в «черный список» за недоимки по винным подрядам и по сбору откупных платежей [задолженности государству за предоставленные права по изготовлению винных продуктов и за торговлю ими]…

Как свидетельствует Отписная книга Переяславля-Рязанского, составленная в 1728-1737 гг. канцелярией конфискации, кроме игольных фабрик Рюмиными были построены 4 винокуренных завода: 3 – в Столпцах (Новоспасском) и 1 – в Коленцах. Имения принадлежали (совместно и единолично) патриарху семейства Кузьме Наумовичу и двум его сыновьям – Якову и Илье.

Имение Кузьмы в Столпцах названо «старым двором» и представляло собой обширное владение, включающее 25 жилых, хозяйственных и производственных построек. Совершенно ясно, что это винокуренный завод, причем крупный. Но, судя по тому, что имение названо не заводом, а двором и учитывая явные следы запустения, в том числе из-за отсутствия части оборудования, можно заключить, что завод, скорее всего, не действовал, в то же время наличие лошадей на скотном дворе свидетельствовало о продолжении хозяйственной жизни имения.

Двор и винокуренный завод, принадлежавшие Илье Кузьмичу Рюмину, описывались в 1731 и 1732 гг. Примечательно, что за год, прошедший между двумя описями, в имении произошли заметные изменения, причем не в худшую сторону, как того следовало бы ожидать от хозяйства, оказавшегося в сфере интересов канцелярии конфискации, а напротив: хозяйство разрослось и обновилось. Выросло число построек, заводские амбары заполнились зерном, кратно возросло поголовье скота и число работников. В доме у Ильи достаточно богатая обстановка, со множеством редкостей, обстановка, отличная от традиционного убранства купеческих домов Переяславля-Рязанского…

В Столпцах также располагались совместные владения Якова и Ильи. Это были два двора, один из которых назван заводом, хотя никаких производственных помещений там не было – только каменные хоромы хозяев да несколько хозяйственных построек, во втором, совместном, имении значительно больше строений… Мебели в хоромах немного, но она также нетрадиционна для жителей Переяславля-Рязанского [далее перечисляется довольно богатая утварь и одежда]…

Следующие имения – два винокуренных завода Якова в Столпцах и Коленцах, где владелец активно развивал хозяйственную деятельность. Предприятие в Коленцах было достаточно крупным, при нем был большой скотный двор на 90 голов, конюшня и кирпичный сарай, где хранилось 10 тысяч кирпичей. В Столпцах старый тамошний завод Яков перенес выше по течению реки Истьи [в действительности – Итьи], на прежнем месте осталось лишь несколько хозяйственных построек.

На новом заводе Якова всего два строения: небольшая поварня и кирпичный сарай, в котором двести тысяч кирпичей – явно задумано большое строительство. А через четыре года те же Столпцы предстают перед нами значительно обновленными – исчезли запасы кирпича, вместо них появляются каменные постройки. Прежде всего, это каменная церковь Преображения с колокольней, несомненно – постройка Рюминых. Близ церкви – двор Рюминых, где тоже новшества: построены каменные палаты на погребах, в них разнообразная утварь.

Неожиданно много в доме оружия: ружья, палаш, во дворе четыре пушки! Довольно значительно выглядело транспортное хозяйство: в сарае у ворот стояли три коляски и двое кожаных саней. Среди всех описей в имении Якова – единственном – встречается упоминание бани белой да еще с «изразчатой» печью.

Из других изменений во владениях Якова – новые недостроенные сооружения, заготовленные дубовые кряжи, то есть в перспективе – еще большее расширение хозяйства. Таким образом, можно утверждать, что, несмотря на сложность ситуации, в которой оказались Рюмины, задолжав казне по подрядам и откупам в общей сложности несколько тысяч рублей, дела на винокуренных заводах не были расстроены. Более того, в 1728-1732 гг. братья Илья и Яков активно расширяют свои хозяйства и заводское производство.

Еще один вывод касается вопроса о местопребывании Рюминых. Учитывая степень концентрации владений в Столпцах, это село можно считать своеобразным родовым гнездом Рюминых. Там разворачивал свою деятельность родоначальник династии Кузьма Наумович, там сосредоточили свое производство его сыновья Яков и Илья. Не исключено, что именно в Столпцах братья постоянно проживали. Напомним, что официально они числились санкт-петербургскими купцами и мещанами, позднее были причислены к московскому купечеству и жили в районе Швивой горки. Сейчас в Москве в районе Таганки существует Рюмин переулок*.

Итак, местом обитания, во всяком случае, Якова, в конце 1720-х – начале 1730-х гг. были, скорее всего, Столпцы. В эти годы он выстроил себе в селе каменный дом – явление для Переславль-Рязанской провинции исключительное. В период между 1728 г. и 1730 г. Яков – один или совместно с братьями – строит в тех же Столпцах каменную церковь Преображения – еще более исключительное событие и еще одно важное свидетельство в пользу признания особой значимости Столпцов [так в тексте статьи] в истории Рюминых » .

Несмотря на предпринимаемые усилия по налаживанию производства, положение Рюминых в течение всего периода их хозяйствования, делаем мы вывод, было очень неустойчивым. Видимо поэтому «пробавлялись» они и изготовлением «сивухи», как известно, во все времена приносящей быстрый и немалый доход.

Однако продолжим рассказ о производстве, для чего приведем еще одну выдержку из статьи Е. Тихомирова (упомянутый номер журнала «Наука и жизнь»):

« …В 1736 году на Истьинском заводе была проведена перепись мастеровых и работных людей. Всего в переписном документе значатся 100 человек. К 1744 году никого из самих основателей фабрик уже не было в живых. Вдова П.Рюмина – Марья Сидоровна и вдова Якова – Анна Семеновна со снохой Марфой и внуками, Алексеем и Иваном, пригласили в компанию московских купцов 1-й гильдии Степана Авраамовича и Михаила Степановича Дроздовых. Но и этот союз оказался непрочным; распался раньше 10-летнего срока, установленного контрактом, то есть где-то в 1752 году.

Вновь встал вопрос о продаже. Было много попыток. В это время владельцем игольных фабрик и Истьинского завода чуть было не стал фаворит Елизаветы Петровны* Алексей Григорьевич Разумовский*: сделка расстроилась лишь случайно » .

Но имя владельца – сына одного из основателей – фигурирует вплоть да начала 70-х годов. Об этом свидетельствует хранившееся (хранится ли оно сегодня?) в Рязанской епархии Дело за 1771 год по «Прошению села Коленец содержателя завода Ивана Панкратова [!] о дозволении иерею [священнику] Герасиму в том селе исправлять требы*» 155 .

В 1773 году вдова Панкрата Рюмина, княгиня Мария Сидоровна Килдишева, и ее пасынок, Николай Панкратович Рюмин, продали, наконец, все три предприятия за 160 тысяч рублей Петру Кирилловичу Хлебникову*. Новый владелец настолько быстро восстановил пошатнувшееся производство, что уже в 1775 году (при наличии 413 приписных и покупных крестьян) Столпянская и Коленцевская фабрики вырабатывали от 70 до 160 миллионов иголок в год 154 .

Правда, в архиве духовной консистории [учреждении по ведению церковных дел] Рязанской епархии 155 еще в начале XX века хранились два «Дела», которые, судя по названиям, противоречат фактам купли-продажи предприятий указанными лицами. Эти Дела имели (имеют?) следующие названия:

1777 год: «Прошение села Коленец иерея Тимофея на содержание фабрики Семена Николаева [?!] о взыскании с него денег, на 9 листах».

Так кем являлся С.Николаев в то время? Может быть, управляющим?

1780 год: «Прошение села Коленец купца Рюмина об определении в то село иерея Андрея Семенова, на 46 листах».

Получается, что потомок Рюминых владел фабрикой, или занимал другую, но высокую должность еще несколько лет после ее продажи П.К.Хлебникову?

Тем временем, а точнее, 17 декабря 1777 года, П.К.Хлебников – «…который весь свой век препроводил в трудах, / Не для себя живя, но пользу ближних стрoя…»* – умирает.

После его смерти предприятия перешли к его жене Ирине Яковлевне и сыну, Николаю Петровичу*, который провел коренную модернизацию производства, перепланировал и поместье. Для жителей Нашего Края весьма знаменателен тот факт, что к осуществлению этих работ «руку приложил» знаменитый впоследствии, а тогда начинающий архитектор В.П.Стасов*. В записке, представленной им в Римскую академию в связи с избранием его в академики, перечисляя свои работы, он указывает, что во владениях дворянина Н.П.Хлебникова им построены две обширные усадьбы с садами, большим домом, разными службами, оранжереями, зверинцем, театром, манежем и различными затеями для отдыха. «На тех же землях того же дворянина, – пишет он в своей записке, – построены два здания для двух мануфактур: одной железоделательной [в Истье], а другой по производству иголок с двумя плотинами на двух реках [Проне и Итье]. Одна плотина [в Коленцах] длиной в 700 пальм* (156,5м) с трехпролетным мостом из тесаного камня высотой в 80 пальм (17,9м), с четырьмя трехэтажными зданиями, одним длиной в 350 пальм (78,25м), другими в 200 пальм (44,7м), с разными другими постройками для работы и складов».

Воспользовавшись трудом 101 биографа В.П.Стасова, дополним, что «…вдоль берега в Истье Хлебников выстроил для крестьян-рабочих целый поселок из однотипных кирпичных домиков. Обращенные своими фасадами в четыре окна на улицу, они образовали ритмичную застройку. Каждый домик состоял из двух половин с одной комнатой и русской печью. Они мало, чем отличались от обычной крестьянской избы. До нашего времени сохранилось 2–3 сильно переделанных домика. Возможно идея рабочего поселка, как и проект простейшего типового домика, также принадлежит Стасову…». С этого времени внешний вид предприятий, поместий и селений, в целом, сильно преобразился.

Но условия труда на них были очень тяжелыми. Рабочий день, например, на заводе длился 14 часов, а на игольных фабриках даже доходил до 16-ти. Особенно тяжел и опасен был труд людей, занятых на добыче железной руды. Все работы выполнялись вручную, стенки шахтных выработок (так называемых «дудок») не крепились. Это вызывало частые обвалы и гибель рабочих.

Отдых разрешался только в большие религиозные праздники. Об отпусках не было и понятия. Заработная плата рабочих была мизерной. Все это толкало рабочих на борьбу за свои права, что неизбежно вело к репрессиям. К примеру, с 1751 по 1783 год за различные провинности было отдано в рекруты, сослано на каторжные работы и отправлено на поселение в Сибирь 120 человек.

В конце этого периода произошла стачка на Столпянской игольной фабрике. Рабочие с «общего всех 69-ти человек согласия вознамерились идти в город Рязань и просить защиты от его превосходительства генерал-губернатора Тамбовского и Рязанского господина генерал-поручика и разных орденов кавалера…» 39 .

После смерти Ирины Яковлевны (год ее кончины установить не удалось) предприятия наследует ее дочь Анна с мужем Дмитрием Марковичем Полторацким*. К этому времени все имущество уже оценивалось более чем в 4,5 миллиона рублей. А с 1818 года завод и фабрики унаследовала вдова Д.М.Полторацкого – Анна Петровна Полторацкая (1772-1842), урожденная Хлебникова.

Автор статьи о промышленность Рязанской губернии в первой половине XIX века 93 , Е.С.Степанова, отмечает, что в конце 30-х годов «на заводе работало 285 человек: 22 – крепостных и 263 – приписных, вечно отданных ему по указам 1736 и 1754 годов».

В 1842 году предприятия перешли по наследству к последнему представителю династии А.П. и Д.М.Полторацких – Сергею Дмитриевичу*. Новый владелец завода и игольных фабрик был высокообразованным и прогрессивным человеком своего времени. Через несколько лет после получения наследства он начал реконструкцию завода, для чего завез из Англии, Германии и Бельгии большое количество машинного оборудования. Для его установки и наладки были вызваны оттуда мастера. Кроме того, была построена новая доменная печь, поставлены две паровые машины (об их мощности говорилось в начале данной главы). Особая заслуга в улучшении работы завода и фабрик принадлежит управляющему производствами иностранцу Сути, который за 10 лет поставил их в один ряд с лучшими заведениями этого рода в Европе.

К середине XVIII века наряду с выплавкой чугуна и производства иголок завод стал изготавливать разных сортов гвозди, проволочные канаты, сетки и матрацы и эта продукция продавалась не только в России, но и распространялась далеко за рубежом 39 . Сам Сергей Дмитриевич не без гордости тогда писал: «Кроме сих двух игольных фабрик не было в России в течение более ста лет других заведений сего рода; они находятся ныне в цветущем состоянии и, хотя уступают в производстве английским и Ахенским фабрикам, но имеют превосходство над баварскими и французскими» 64 .

По количеству занятых в эти годы рабочих и о возможностях производств имеются следующие данные. В 1848 году 14 Истьинский завод насчитывал 340 рабочих и ежегодно выплавлял около 126 тысяч пудов чугуна; игольная фабрика в Коленцах имела 510 рабочих, в Столпцах – 448, каждая из них вырабатывала более 43 миллионов игл.

О сословном состоянии рязанский историк А.Д.Повалишин* (1844–1899) в работе «Рязанские помещики и их крепостные» 103 приводит такие (несколько противоречащие выше приведенным) данные: « ...Во время 9-й ревизии [переписи населения, проведенной в 1850 году] при них [Истьинском заводе и игольных фабриках в Столпцах и Коленцах] состояло крепостных, приписанных от казны [государственных], – 374 души мужского пола и купленных владельцами – 680 душ » .

Но три года спустя, ситуация, видимо, настолько изменилась, что мы находим многократно увеличенные показатели. Автор статьи, опубликованной в «Науке и жизни», сообщает: «По оценке, произведенной в 1853 году комиссией от правительства, во всех 3-х хозяйствах насчитывалось 3 тысячи 437 душ мужского пола и 11 тысяч десятин земли; строения в основном везде были каменными, стоимость же всего хозяйства равнялась – 1552377 рублей серебром*».

М.С.Баранович 7 , основательно изучив возможности предприятий в те годы, писал, что только одна Коленцевская фабрика «может ежегодно производить до 120–150 миллионов игл, 9 тысяч пудов проволоки и 4 тысяч пудов булавок, а Столпянская – до 75 миллионов игл».

Однако расцвет предприятий продолжался не долго. На это повлияли, по-видимому, особенности натуры С.Д.Полторацкого. Во-первых, в историю вошла его всепоглощающую страсть к книгособирательской деятельности. О второй, на сей день его единственный биограф, В.В.Кунин 64 пишет: «… Бесконечно добрый, скромный человек, Сергей Дмитриевич Полторацкий имел один-единственный порок, во многом испортивший ему жизнь – он безоглядно отдавался азарту [карточной] игры. Причем в игре был горяч, наивен, неосмотрителен и оказывался удобной мишенью для любого хладнокровного игрока, не говоря уже о тех, кто был нечист на руку…».

В середине 50-х годов, из-за этой порочной страсти, приводившей к огромным долгам и семейным неурядицам, С.Д.Полторацкий навсегда выехал из России, бросив завод и фабрики на произвол судьбы. Завершая рассказ об этом владельце (и незаурядном человеке), В.В.Кунин приводит такую характеристику, данную его современником: «Хозяина …игольных фабрик из него решительно не вышло. По своему характеру Сергей Дмитриевич не мог быть фабрикантом, заводчиком» 64 .

С этого времени наступает перелом, с которого завод и фабрики медленно, но неуклонно начинают приходить в упадок. Происходило это так.

В августе 1860 года предприятия перешли в собственность «Торгового дома Барковых», «по делам которого в следующем году была устроена администрация». Но к концу шестидесятых годов они были куплены непосредственно самим «потомственным почетным гражданином» Дмитрием Федоровичем Барковым, который в октябре 1870 года в товариществе с К. Кузнецовым открыл свой торговый дом. Однако в декабре 1871 года их владельцем становится надворный советник Христиан Мейен, а от него в марте 1874 года предприятия переходят в собственность «Акционерного общества Русского Рельсового Производства».

Как видим, начиная с середины 50-х годов XVII века, то есть после прекращения частного наследования этих предприятий представителями семейств Рюминых–Хлебниковых, стала происходить частая смена владельцев. К сожалению, среди них чаще всего оказывались люди или случайные, или в промышленном производстве мало сведущие: «От их равнодушия к делам производства в работе завода и фабрик стали возникать спады и перебои…» 57 .

В обобщающем коллективном труде «Металлургические заводы на территории СССР с XVII века до 1917 года» 75 об этом периоде говорится, что производительность доменного цеха была скачкообразной: от 29 тысяч пудов чугуна в 1859 году до 35 тысяч в 1877-м, затем в течение пяти лет доменный цех стоял, в 1883–1885 годах снова выпускал по 45 тысяч пудов чугуна. Аналогичная ситуация сложилась и в железоделательном (механическом) цехе. В 1886–1898 годах оба цеха бездействовали.

В 1879 году была закрыта Столпянская игольная фабрика, в результате чего большая часть ее рабочих лишилась средств к существованию и они разъехались по разным городам страны. О кризисе на заводе в эти годы повествует, к примеру, клировая запись церкви села Истье за 1885 год: «Работа сократилась почти наполовину. Рабочие остались без дела и хлеба. Оставшись без заработка, они кинулись на другие заводы, но и там не нашли себе дела. Многие потом опять возвратились домой и вынуждены кормиться Христа ради [подаянием]. Это первый случай с основания завода, когда мастеровые стали побираться. В этом же году рабочие ходатайствовали о наделении их землей, но получили отказ: «кормись, как хочешь*».

Исследователь 20-х годов 92 В.В.Осипов, описывая плачевное состояние производства в те годы, сообщает также: «…Металлообрабатывающая промышленность бывшего Пронского уезда во 2-й половине XIX века замерла; металлическо-механический завод, принадлежавший Обществу Русского Рельсового Производства Истьинских заводов, пришел в упадок <…> Хотя проволочно-игольная фабрика в селе Коленцы еще продолжала функционировать и давала в год до 240 000 штук иголок и до 70 пудов спиц, к 1906 году и эта фабрика исчезла, а Истьинский завод бездействовал…»

К началу 90-х годов, в связи с некоторым общим экономическим подъемом в стране, завод свое действие возобновил. Общество Истьинских металлургических и механических заводов, надеясь получить заказы на изготовление вагонов для строящейся Рязано-Уральской железной дороги, развернуло его модернизацию. Были построены новые корпуса рельсопрокатного, механического, тормозного и молотового цехов, современная домна, кузница и даже узкоколейная ж.д. ветка Истье–Старожилово. Цеха оснащались новой техникой, закупленной, в основном, за границей 57 .

«…Но, выплавив за два года 116 тысяч пудов чугуна и выделав 21 тысячу пудов железа, завод прекратил металлическую работу [выплавку чугуна]» 75 . С этого времени профиль выпускаемой продукции резко изменился: завод стал механическим.

Надеясь покрыть расходы будущими большими правительственными заказами, Общество влезло в долги. Однако ожидаемые заказы не поступили. К тому же, наступивший общероссийский кризис 1900-го года еще более усугубил положение: Истьинский завод и Коленцевская фабрика закрылись, а их имущество пошло с молотка. 8 февраля 1902 года в Старожилове, а 26 февраля в самoм Истье состоялись аукционы, потом последовали другие торги. И все, что было на них описано, ушло по самым низким ценам.

Через год, «…29 января 1903 года по просьбе аблигационеров [акционеров] Московскому коммерческому суду было предписано изъять Истьинские заводы из рук администрации и передать в конкурсное Управление, так как администрация расхищала имущество, а долгов не платила. На первых днях масленицы явился присяжный попечитель из Петербурга и забрал конторские книги. Все кончилось…» 57 .

О бедственном положении рабочих и нежелании владельцев заботиться об их жизненных условиях писала даже ленинская «Искра» (№34 от 15 февраля 1903 г.), выпускаемая тогда в Женеве (Швейцария). Вот полный текст заметки, расположенной под рубрикой «С фабрик и заводов».

« С. Коленцы (Пронск. у., Рязанск. губ.) В Пронском уезде есть села Истье, Столпцы, Коленцы… До 1861 года ими владели помещики и завели в этих селах фабрики и заводы.

С 1861 года крестьяне этих сел по-прежнему остались на фабриках, потому что земли им не дали и хлебопашеством они заниматься не могли. В настоящее время Столпянская и Истьинская фабрики и заводы закрываются, и рабочие остаются без всякой возможности жить и существовать в селах. Начинается голодовка, часть рабочих идет в города на фабрики, другие остаются влачить нищенское существование, пробиваясь кое-какими заработками. В Коленцах фабрики просуществовали дольше всех и только в последнее время начали сокращать штат рабочих, число которых теперь доведено до десяти, да и те держатся для того, чтобы можно было сказать крестьянам, что де фабрика еще пойдет, и тем избежать разгрома. Благодаря такому постепенному сокращению числа рабочих, число безработных дошло до высокой цифры и они в надежде на работу не приискивали себе занятий и не уезжали.

Теперь здесь царит ужасная голодовка. Все окрестные села наводнены нищими, в селе разламываются жилые помещения для топлива. Крестьяне обращаются за помощью к земскому, собирают ежедневно сходы, но из этого ничего не выходит и голодовка принимает грандиозные размеры.

Недавно с Коленецкой [так в тексте] фабрики отправили депутацию в Рязань к губернатору. Рабочие просили «хлеба и работы», но наш помпадур* ничего не нашелся ответить и отослал их к фабричному инспектору.

Положение безвыходное, и можно ожидать печальных осложнений… Возможно новое столкновение рабочих с войсками, наподобие бунта на Чулковских шахтах*.

В настоящее время коленецкие рабочие наиболее восприимчивы к соц.-демократическим идеям, и желательно было бы, чтобы наши рязанские товарищи использовали момент в интересах социалистической пропаганды.

Ранее здесь велась агитация, на Истье и в Коленцах заводились кружки, циркулировала литература, но за последнее время движение заглохло, а между тем здесь богатая почва… »

После закрытия завода в Истье большинство высококвалифицированных рабочих уехало в разные города: Москву, Луганск, Санкт-Петербург, Юзовку, Коломну. Многие из них включились в революционное движение, стали членами партии большевиков. Завод влачил жалкое существование, оставшееся оборудование фабрик расхищалось, а брошенные их здания постепенно начали разрушаться.

Но в конце первой мировой войны из города Ревеля [сегодня – Таллинн, Эстония] вглубь страны был эвакуирован вагоностроительный завод акционерного общества «Двигатель», одно из отделений которого обосновалось в законсервированном корпусе тормозного цеха много лет бездействовавшего завода. Были привезены станки, двигатели, машины, материалы. Приехали и квалифицированные рабочие. Многие рабочие стали сами возвращаться вместе со своими семьями.

Истьинский механический завод «Двигатель» (именно так он стал называться) был открыт и начал работать с 500-ми рабочими, вырабатывая нефтяные двигатели различных систем мощностью до 50 лошадиных сил, центробежные насосы, ручные дрезины, подшипники, конные молотилки, железные печи, литые металлические решетки, утюги и другие изделия, в основном, бытового характера. Завод продолжал числиться частным предприятием.

В декабре 1918 года в оборудование завода входили: локомобиль в 35 лошадиных сил, 2 нефтяных двигателя общей мощностью в 62 лошадиных силы, медеплавильная печь, 6 кузнечных горнов и 34 станка, из которых в рабочем состоянии находилось – 6 57 .

С начала 20-х годов количество работающих сократилось почти в 2 раза, а к 1923-му году число рабочих дошло до 75 человек. Исследовав завод в 1924 году, В.В.Осипов 92 писал: «В настоящее время работает 26 рабочих. Рабочие работают, что попадется…»

В 1929 году эстонское акционерное общество «Двигатель» приняло решение закрыть Истьинский завод, как убыточный. Рабочие, воспротивившись этому, постановлением общего собрания направили делегацию в Москву с задачей: добиться национализации предприятия. Их предложение было одобрено и завод был национализирован (стал государственным), получив название: «Государственный Истьинский механический завод «Двигатель».

Чтобы показать, как нелегка была тогда участь знаменитого на всю Россию предприятия, проиллюстрируем статьей из самого, наверное, для нас доступного источника – газеты «Старожиловский колхозник». В номере за 6 февраля 1932 года под общим заголовком – «Завод «Двигатель» должен развиваться» – помещена подборка материалов, где есть нас интересующий: «Залежи руды». В нем говорится (привожу его полностью, без каких-либо грамматических и стилистических поправок):

« Перспективы на дальнейшее развитие завода громадные. Завод имеет около себя руду, по подсчетам специалистов, руда содержит 59 проц. железа, глубина залежи руды от 2 до 25 метров и тянется на протяжении 15 квадратных километров. Если пустить четыре домны по переплавке этой руды, то ее хватит на 28 лет. Сейчас на заводе есть одна домна почти полуразрушена, но ее можно восстановить, можно восстановить существовавшую плотину и пустить гидростанцию. Много ездило представителей из Москвы, много говорили, но дело не с места.

Районным организациям нужно взяться за завод «Двигатель» помочь дирекции ходатайствовать о включении завода во вторую пятилетку, помочь заводу добиться перед трестом Машиностроения закрепить за заводом какую либо отрасль выпускаемых изделий.

Ненормальное явление получается на заводе, когда с одного выпуска продукции завод то и дело переходит на другую. В 1931 г. завод перешел на выпуск продукции насосов «Альвира» и центробежных насосов, сейчас заводу предложено перейти на выпуск кузнечных вентиляторов, а отсюда завод, затрачивает время и средства на перестройку, новые модели для литья новые приспособления для станков » .

С такими издержками в период с 1933 по 1936 годы на заводе выпускалось оборудование для текстильной, а в 1937-1941 годах – для лесной и деревообрабатывающей (бумажной) промышленности.

Наконец, в 1939 году решено было начать его реконструкцию и построить ж.д. ветку Истье–Старожилово. Были выделены немалые деньги – 2 миллиона рублей. Предполагалось, что Истье должно стать крупным центром машиностроения. Но проект опять-таки ориентировался на устаревшую технологию, да и железнодорожная ветка планировалась быть узкоколейной. Однако, исходя из имеющихся у меня, автора, сведений и материалов об истории завода, полагаю, что заводу предписывалось самому себя вытаскивать из создавшегося положения. Помощь же извне выражалась лишь в виде просьб со стороны руководства Старожиловского района «к наркому промстройматериалов РСФСР и управляющему трестом «Росмашпром» оказать заводу всяческую помощь» 57 .

В конце мая 1941 года вопрос «О выполнении программы Истьинским заводом» наконец был рассмотрен на областном уровне. В решении руководства областью подчеркивалось, что завод не выполнил заданий по реконструкции и производственному плану. Были приняты меры, в том числе кадрового характера: многие руководители завода были освобождены от занимаемых должностей. Однако для перехода к модернизации производства помешала наступившая война.

С ее началом реконструкция предприятия и строительство ж.д. ветки были приостановлены. Осенью 1941 года, когда линия фронта стала неумолимо приближаться к границам Рязанской области, поступило указание: эвакуировать завод на восток. Однако, несколько месяцев спустя, после успешного контрнаступления советских войск под Москвой, эвакуация была отменена, а производство скоро восстановлено. И в январе 1942 года завод перешел на изготовление военной продукции: вытачивались корпуса к гранатам Ф-1 и головки для стокилограммовых авиабомб.

Начиная с послевоенного 1946 года, истьинские машиностроители приступили к выпуску конвейеров для кирпичных заводов, печей для обжига кирпича, камнерезных машин и другого оборудования. Одновременно велась работа по реконструкции предприятия и (по возможности) замене устаревшего оборудования. Это позволило в 1953 году освоить выпуск узкоколейного тепловоза (мотовоза для перевозки леса и торфа), которые стали пользоваться большим спросом в стране. И это сказалось на объеме выпускаемой заводом продукции. Уже в 1958 году был выпущен тысячный экземпляр этой машины и ее сборка продолжалась до 1974 года.

В 1960 году было начато строительство долгожданного ж.д. подъездного пути Истье–Старожилово длиной 13,2 км, который был сдан в эксплуатацию спустя четыре года. В начале этого периода (1961 г.) состоялось подключение завода в систему МОСЭНЕРГО. Завод, таким образом, имел все основания для дальнейшего совершенствования производства, что вскоре сказалось на его достижениях.

К началу 1968 года он, за всю историю своего существования, достиг максимальной мощности. Именно в этом году министерство тяжелого машиностроения СССР поручил его коллективу освоение сложных путевых ремонтных машин (для железных дорог). Поставленную задачу коллектив успешно выполнил. В последующие 70–80-е годы было выпущено различных модификаций таких машин около пяти тысяч. Причем, по техническому совершенству и оригинальности конструкции многие из них превосходили лучшие образцы зарубежных аналогов, что позволило экспортировать их в 22 страны (говоря сегодняшним языком) Дальнего Зарубежья.

К сожалению, стабильная и уверенная работа завода продолжалась лишь до 1992 года, то есть до пика, так называемой, «перестройки» (а на деле – развала страны). Уже в августе 1993 года «Приокская правда» в номере за 21-е число сообщала, что завод , с целью выживания погнался за скорой прибылью и в его цехах «…кроме основной продукции – машин, производится «всякая всячина» – газовые задвижки, петли для окон и дверей; выпускаются даже металлические гаражи…».

С того времени и доныне ситуация на производстве постоянно ухудшается. В одном из недавних источников* сказано, что если 10-12 лет назад количество работающих составляло 400-500, то сегодня – 190 человек. Еще один важнейший показатель затянувшегося кризиса: закрытие в 1993 году ж.д. ветки Истье-Старожилово. На содержание, ремонт пути и эксплуатацию подвижного состава у предприятия не хватает денежных средств. Поэтому в настоящее время ж. д. ветка законсервирована, а частично (близ завода) даже разобрана.

Каковы же причины ликвидации к концу XIX века металлургического и игольного производств в Нашем Крае и крайне неустойчивой, (лучше, вероятно, будет сказать) лихорадочной работы Истьинского машиностроительного завода в течение последнего столетия? Я, автор, – не глубокий знаток этих производств (хотя в вузах мне приходилось изучать многие родственные дисциплины), как и их истории. И не могу компетентно* делать каких-либо квалифицированных умозаключений или выводов. Поэтому сначала сошлюсь на авторитетное мнение тех специалистов, кто писал об этом в изученной мною литературе:

1. «…Препятствием большой важности для успешного существования металлических заведений Полторацкого заключается в недостатке топлива, которое вследствие истребления в окрестных заводам местах лесов, дорожает с каждым годом так, что в продолжение 10 лет цена ему удвоилась…» 7 .
2. «…Причины исчезновения столь разнообразной металлообрабатывающей промышленности 50-х годов [ XIX века] заключаются в появлении новых металлургических центров на юге, в развитии добычи железных руд в Кривом Роге, в развитии железных дорог, создавших новые экономические районы. Наша [рязанская] металлообрабатывающая промышленность в настоящее время может иметь лишь местный характер…» 92 .
3. «…Однако на работе завода [в 30-е годы] сказывались отдаленность от железной дороги на 15 километров, моральная и техническая изношенность оборудования, использование устаревших технологий. Поэтому случаи невыполнения годовых производственных заданий были нередкими, что ни в коей мере не отвечало потребностям развития страны 57 ». (Более доступный источник об этом, смотри «Зарю» за 18 сентября 1996 г., где опубликована статья Николая Корнеева – «Истьинский синдром»).

Со своей же стороны, посильно изучив судьбы металлургического и игольного производств в Нашем Крае, выскажу некоторые, может быть, дилетантские* соображения.

Итак, что же мешало ритмичной и устойчивой работе завода и фабрик, а также постоянному их совершенствованию в течение трех последних веков?

На мой взгляд, главными помехами в этом стали:

• в первой половине XVIII века: нахождение предприятий не в одних руках, а в одновременном владении ими несколькими лицами, так называемыми, «компанейщиками»;
• во второй половине XVIII и первой половине XIX веков: династические перерывы владельцев и короткие сроки владения каждым из них, что мешало свершению их планов и проектов по модернизации производств;
• во второй половине XIX века: частая смена опять-таки совместных владельцев, что привело к «хождению завода по рукам»;
• на протяжении почти всего минувшего столетия: ликвидация частного владения (огосударствление предприятия), а также неблагоприятные исторические обстоятельства.

Для того же читателя, который усомнится в полезности частного крупного предпринимательства именно в одних руках , приведу отношение к этому вопросу самого Петра I . Изданный им в 1714 году закон «О движимом и недвижимом имении и о единонаследии» гласил, что если владелец имеет нескольких сыновей, то недвижимое имущество разрешалось передавать (завещать) только одному из них. В специальном, разъяснительном указе, раскрывая суть этого закона, он писал: «Ежели недвижимое будет всегда одному сыну, а прочим только движимое, то государственные доходы будут справнее, ибо с большого всегда господин довольнее будет, хотя помалу возьмет, а не пять, и может лучше льготить поданных, а не разорять их».

«Например, – разъясняет он, – ежели кто имел тысячу дворов и пять сынов, имел дом довольный, трапезу сладкую, обхождение с людьми ясное; когда по смерти его [недвижимое] разделится детям, то уже только по двести дворов достанется, которые (то есть наследники) помня славу отца своего и честь рода, не захотят серо жить, но каждый ясно… От того разделения казне государственной великий есть вред, а людям простым разорение…».

Вместе с тем, признаваясь в собственной некомпетентности по данному вопросу, я выражаю надежду, что рязанские краеведы, а тем более специалисты, скажут, наконец, свое весомое слово. И хотя бы к 300-летнему юбилею первенцев частного железного дела России (а он уже не за горами!) ответят на многие неясности. И не только по заводу, но и фабрикам, а также по всем сопутствующим аспектам их деятельности.

В том числе, в связи с увязкой их судеб с историей селений Нашего Края. Лично мне хотелось бы обратиться к ним со следующими вопросами:

•  Почему на заводе и фабриках не были задействованы крестьяне деревень Аристово, Мелекшино, Татаркино, Муняково, да и других, не отмеченных в источниках? Может быть потому, что они были государственными и не входили в состав помещичьих хозяйств? То есть, купить их было невозможно, а использовать, как наемную силу, – не выгодно? Если не выгодно, то почему?

•  Как осуществлялась перевозка грузов, к примеру, от Коленцевской фабрики к пристани «Перевлес» и обратно, а также между самими предприятиями? Неужели при этом не был задействован гужевой крестьянский транспорт перечисленных деревень?

•  Повлияли ли преобразовательные процессы, связанные с возникновением железоделательных центров в Истье, Столпцах и Коленцах (о чем, как выше мы уже отмечали, мечтал Петр I ) на экономику и культуру жителей сел и деревень, находящихся в окрyге? Если – да, то как и в какой степени? Неужели трех веков для резкого повышения их уровня, если хотите – для прорыва, оказалось недостаточно? Ведь преобразования были? Были! А где же результаты?

Завершая историю железного дела на Пронской земле, хочу возвратиться к ее началу. И сказать, что, если металлургический завод в Истье был одним из первых частных предприятий такого рода в России, то до возникновения фабрик в Столпцах и Коленцах никаких других мануфактурных производств игл в России не существовало. Ибо до середины XVI столетия металлические иголки в Европе изготавливались главным образом в Германии и Италии. А массовое их производство первыми наладили англичане. В 1650 году ими были созданы специальные станки для катания проволоки и они стали монополистами по продаже игл на мировом рынке. В России иголки стоили тогда баснословно дорого.

Правда, Е.И.Заозерская 39 , конкретизируя историю игольного дела на Руси, отмечает: «… Железо и изделия из него получили с глубокой древности широкое распространение в хозяйстве. <…> Показателем товарности железных промыслов и «рукоделий» была их мелкая выработка в отдельных [русских] городах или местностях уже в XVI веке. Особой специальностью Твери, например, было производство, так называемых, «тверских игол», толстых и тонких, которые с успехом конкурировали на русском рынке с литовскими иглами. Они сотнями и тысячами продавались в самой Твери и других городах. Между тем даже в таком крупнейшем центре металлообработки, как Новгород, в 80-х годах XVI века игольников было всего семь и один булавочник…». Однако роль и значение металлического дела, несколько веков существовавшего в Нашем Крае, уменьшена быть не может.

К сказанному хотелось бы добавить следующее. Кому-то, может быть, слова восхваления в адрес такой «примитивной» вещи, как иголка, покажутся недопустимыми. Но попробовал бы он такое мнение высказать в годы лихолетий (во время гражданской или Великой Отечественной войн), когда и оценить-то ее было невозможно, как, к примеру, хлеб, картошку, соль, спички. Ведь жизнь без них была просто невозможна. Как и без иголки…

И я абсолютно уверен в том, что значение Истьинского завода, Коленцевской и Столпянской фабрик исторически переоценить нельзя. Иголки, спицы, булавки… Наверное, с тех изначальных лет эти обыденные предметы как во всей России-матушке, так и в селениях Нашего Края, стали своеобразным символом трудолюбия. Скольким семьям в наших деревнях и селах портняжное ремесло давало постоянную работу, позволяя существовать, а в критические годы и – выживать.

Руки же мастериц-вышивальщиц с помощью иголок и спиц создавали и создают такие прекрасные творения, которыми мы, несмотря на обилие хитроумных ткацких и вышивально-швейных машин, не устаем восхищаться и по сей день. Недаром же образ труженика-портного, мастерицы-вышивальщицы вдохновлял многих художников на создание вершин в русском искусстве. Достаточно назвать имена таких выдающихся мастеров, как А.Г.Венецианов*, В.А.Тропинин*, М.М.Антокольский*… Об одной из таких замечательных мастериц, живущих в Нашем Крае, мы расскажем в «Жизнеописательной части» нашего сочинения.

Каков же общий вывод? Попытка (гениальным человеком!) преобразовать Наш Край и сделать его процветающим была, но о ее успехе (по окончательному результату) говорить не приходится. Почему? Может быть потому, что в изученной литературе не оказалось таких конкретных исследований? Или причина, все-таки, в инертности народа Нашего Края? Приводит же, например, Д. Повалишин отчет Рязанского губернатора о состоянии губернии за 1870 год, где сельскому труженику дается такая уничижительная характеристика и такая безрадостная перспектива:

« …Крестьяне в их исстари принятом способе возделывания земли далеки от каких-либо нововведений. <…> Она возделывается небрежно и не всегда своевременно, отчего урожаи мыслимы лишь при крайне благоприятных условиях. <…> Крестьянское хозяйство находится в том же самом положении, в каком было и прежде, и едва ли можно скоро ожидать какого-либо улучшения в данном направлении… » .