«Край ты мой заброшенный »

С душевной болью вынужден повторить, что Наш Край (его географическое положение, экономическое значение, ландшафт, история и судьбы людей) достоин внимательного отношения как со стороны исследователей, так и летописцев. Но кроме выше упомянутой магистерской диссертации Д.И.Иловайского, в которой ему уделено лишь несколько строк, до недавнего времени не было ни одного серьезного исследования. Я уж не говорю об истории Столпянской или Перевлесской волостей, либо о его исторических поселениях: Добром Соте, Столпцах, Перевлесе, Лучинске, Жерновищах.

Более того, встречаются такие краеведческие пособия областного масштаба, в которых они полностью игнорируются. А у читающих их может сложиться мнение, что таковых и в природе не было. Вот «наглядный» пример. В середине шестидесятых годов прошедшего столетия был издан путеводитель для туристов «Памятные места Рязанской области» 84 . По моим данным, это единственное справочное издание, предназначенное для любителей рязанских достопамятностей и ее древней истории.

Есть в нем немало маршрутов по историческим и заповедным местам на Рязанщине. Описан (кстати говоря, единственный) маршрут и в сторону Нашего Края. Однако, начинаясь от Рязани и доходя до.поселка Истье, он, минуя наши селения, к сожалению, поворачивает на запад. Видимо, ни заказчики путеводителя, ни его составители, не заметив ничего интересного, значительного или полезного для «путешествующих в прекрасном», предпочли им пренебречь...

Да что там говорить об отдельных памятных местах или селениях Края и маршрутах к ним, когда во всем двадцатом столетии об истории всей Пронской земли не вышло ни одного значительного издания… Единственная 22-х страничная брошюра о Пронске была издана почти полвека назад, в далеком для нас 1961 году, и буквально мизерным тиражом – 2000 экземпляров 67 .

Где же вы, любители своего родного края, местные историки и краеведы? Где рязанские издатели? Чем занимался и занимается, к примеру, отдел культуры Старожиловской районной администрации? Кому, как не работникам оного пропагандировать, особенно среди молодежи, богатейшее прошлое древнего Края. Рассказывать о малоприметных, но – при внимательном изучении – замечательных древних памятниках и неповторимых чертах его природы?

Правда, в последние годы робкие подвижки в данном направлении обозначились. Об этом свидетельствует, например, информация директора районной ЦБС (централизованной библиотечной системы), Галины Резниченко в газете «Старожиловские просторы» за 20 декабря 2000 года с характерным названием: «Малая родина». В ней говорится, что для сохранения исторического наследия, возрождения культурных национальных традиций, передачи грядущим поколениям знаний, опыта, документов и материальных ценностей прошлого ее работники разработали специальную краеведческую программу.

В статье перечисляется ряд мероприятий, способствующих выполнению программы, в том числе: создание комиссии по развитию краеведческой работы, утверждение программы под названием «Малая Родина». Все вроде бы хорошо и правильно. Однако, как только сталкиваешься с фразой, в которой говорится о том, что «финансирование программы будет осуществлено за счет средств, выделяемых на ЦБС», то уверенность в эффективности программы сразу же исчезает. Значит, вся работа возлагается на плечи библиотекарей? Но что существенное они при их мизерных окладах могут сделать? Остается уповать лишь на энтузиазм краеведов, но их, к примеру, в Нашем Крае что-то не видать…

В подтверждение планов, о которых писала Галина Резниченко в сборнике «У районки много дел на земле» (Рязань, 2001 г.), вышедшем в связи с 70-летием газеты «Старожиловский колхозник» – «Заря» – «Старожиловские просторы» (она меняла свое название), немного времени спустя, появилась дополнительная информация. В ней говорится, что весной 2000 года главой района было принято постановление «О составлении летописи населенных пунктов Старожиловского района». А мне так и хочется перефразировать: «О составлении летописи погибших и погибающих населенных… (далее по тексту заглавия этого постановления)».

Хотя отрадно было на страницах сборника встретить обнадеживающие слова о работе над летописью села Столпцы. Ею занимается столпянский библиотекарь Татьяна Пазизина. Бог ей в помощь!

Так писал я в первоначальных вариантах рукописи. Однако после посещения музея, библиотеки в Пронске, а особенно после встречи с заведующей отделом культуры Пронского района Александрой Дмитриевной Кучиловой мое мнение о краеведческой деятельности прончан коренным образом изменилось. Ведь до поездки в Пронск я оперировал данными Исторической библиотеки и, естественно, мало знал о положении дел с краеведением в самом Пронском районе. А сегодня, видя обратное, я, низко кланяюсь и, извиняясь за резкость, говорю пронским исследователям:

« Спасибо вам за ваши труды!

Наконец-то в краеведении лед тронулся. Ведь в последние годы вами написаны замечательные книги. Первой ласточкой из них стала «Пронская земля» 110 . Вышедшая в качестве учебного пособия для школ, она имеет чрезвычайно актуальное значение, так как несет в себе обновленный взгляд на историю земли славян, земли вятичей. Второй неожиданностью стало для меня серьезное монографическое исследование, посвященное 870-летию (1131-2001) столицы древнейшего княжества: «Пронск и окрестностные поселения» 172 . Вышло оно из-под пера вашего талантливого ученого-краеведа, Ирины Николаевны Юхиной. Ею же составлено и опубликовано несколько пособий о природе, населении и хозяйстве Пронского района 173-175 . Надеюсь, что в этом отношении от нее можно ожидать приятных сюрпризов и впредь.

Вероятно, не без вашей помощи издан первый выпуск справочника серии «Земля Рязанская», который посвящен интересной теме: «Селения Пронского района (история названий)» 6 .

В личном общении с Александрой Дмитриевной узнал я, что есть у вас планы и интересные задумки на ближайшее будущее.

Ваши книги крепко помогли в написании моей работы » .

Не только прончане обратились лицом к краеведению. Заметной, например, стала работа авторского коллектива Рязанского областного института развития образования, особенно в создании пособий серии«Рязанский региональный учебник». Недавно им было выпущено пособие по краеведению и для школьников нашего Старожиловского района 52 , аналогичного по составу «Пронской земле».

А опыта, учитывая деятельность их коллег девятнадцатого–первой трети двадцатого столетий, рязанским исследователям не занимать стать!* Хотя судьба рязанского краеведения в последующий период сложилась так, что с началом 40-х годов она была практически свернута. С этих лет и вплоть до конца столетия лишь изредка появлялись небольшие статьи в «Ученых записках» Рязанского педагогического института, да и те, главным образом, идеологизированного характера. И крайне-крайне редко выходили небольшие брошюры краеведов-энтузиастов.

Практически такое же положение, особенно в вузовской науке, остается и сегодня. Ну, Бог с ними – с научными сотрудниками, аспирантами, кандидатами, докторами… Обратимся к нашим районным властям. «Помилуйте! Какие библиотекари (библиотекарши!) смогут тащить тот воз, которые вы пытаетесь на них взвалить? Во все века основная масса историко-документального материала скапливалась не в селах и деревнях, даже не в уездных (районных) учреждениях, а в центральных и областных архивах и музеях. Если уж поручать это дело им, живущим в сельской глубинке, то надо выделять немалое время и соответсвующие денежные средства для длительного проживания в городах возле этих учреждений.

Имея опыт ежедневного посещения и изучения литературы в библиотеке имени Ленина в течении почти тридцати лет, утверждаю, что библиографическая деятельность ничто (!) по сравнению с поисками в архивах. Особенно в необработанных (неописанных) архивах. Успеха там добивается тот, кто общается с ними всю жизнь…

Вместе с тем, нельзя отрицать и пользу от материала, добытого на местах.

Но вернемся к главной теме нашего разговора – к вопросу о заброшенности Нашего Края.

Организовав колхозы и собрав этот конгломерат из множества никак не связанных между собой элементов в искусственные объединения, то есть в районы, новоявленные властители тем самым уничтожили испытанное веками, гармоничное самоуправление и самохозяйствование. Уничтожили выверенную огромным историческим опытом (а не придуманную досужим умыслом) форму власти, а именно – н а р о д о в л а с т и е. Результатом всего пройденного стало безразличное, равнодушное отношение сельского обитателя ко всему: к селу, земле, домашним животным, к самому хозяйствованию… Эти и другие свойства, характеризующие сегодняшнего крестьянина, можно, вероятно, назвать термином: обезвoливание.

Порушив издавна сложившуюся основу и начало русской государственности, за очень короткий срок (буквально за три четверти столетия) большевики привели к полному упадку не только одну Столпянскую, а десятки тысяч волостей. Вот почему сельское хозяйство, сегодня брошенное ими на произвол судьбы, окончательно умирает…

В настоящее время положение Нашего Края – просто катастрофическое! Приезжайте в Столпцы, посмотрите! Вы увидите, как этот, самый крупный в Нашем Крае волостной центр, преуспевающий даже в раннесоветское время, сегодня превращен в кладбище некогда величественных (по сельским меркам, конечно) зданий и сооружений. Картина – ужасная, ибо напоминает о самых трагических страницах истории нашей Родины – СССР. Возникает ощущение, что ты находишься не в начале нового века, а наблюдаешь кадры кинохроники времен Великой отечественной войны и будто бы сам очутился в Бресте в конце июня 1941 года или неделей позже в Минске. Либо осенью следующего года – в Сталинграде.

Вот так, идешь по селу, вспоминаешь детство, отрочество, юность, а сердце кровью обливается…

Но не зря же говорят: «Блаженны нищие духом». Так и я, в этом отношении даже счастливый человек, ибо не знаю, не видел всю красоту и мощь села Столпцы, например, в золотом для него, девятнадцатом столетии! Это ли не ностальгия?! [Малосведущему в исторической науке читателю вынужден объяснить, что мои сравнения не абсолютные, а относительные. То есть я сравниваю состояние села «начала и конца 20-го столетия», применяя метод историзма. Что означает: учитываю экономико-культурный потенциал не с позиции сегодняшнего наблюдателя, а как бы оказавшись в нем в одном из тех дней. И – сравниваю наши Столпцы с другими селами и волостными центрами, находящимися в иных краях, но в том же срезе времени].

Поэтому я очень, очень глубоко сочувствую Ирине Михайловне Ермаченко, написавшей в ответ на мою хлесткую оценку ее статьи о егунах (об этом смотри ниже, в одноименной главе – «Егуны») свой краткий и едкий отзыв. В нем есть такие строки: «Кто же все-таки ближе к егунам и Столпянским – тот, кто 30 лет назад [сорок, Ирина Михайловна!] уехал в свой «Московский рай», или тот, кто «не слившись с этим народом», живет вместе с ним, месит грязь и пишет о них, о тех, кто глотает тонны пыли во время уборочной или посевной, о тех, кто, утопая в навозе, достигает высоких надоев?»

Да! Да! Согласен! Несомненно, Ирина Михайловна, Вы правы! А я, наоборот, виноват! Виновен я не только перед Вами, но и перед земляками за то, что «не слившись со своим народом», не глотаю с ним тонны пыли, не участвую в уборочной или посевной страде. И оправданий я себе тоже не нахожу. Хотя, живя в Первопрестольной, кроме использования ее богатейшего информационного и, отчасти, художественного потенциала ради своих «литературно-корыстных» целей, никакими другими благами не пользуюсь.

Образ жизни и технология моих внешних передвижений до предела просты: дом-автобус-метро-библиотека (при этом, одни сутки из каждых четырех – суточное дежурство). И в деятельности тоже разнообразия вроде бы нет: книги-газеты-журналы; компьютер-рукописи-документы-извлечения (ксерокопии); поиск-сбор-обработка материалов. Но внутренняя жизнь – в меру личных способностей и трат времени и энергии на поиск-размышления-переосмысливание-облечение-в-словесные-формулировки, а также на обретение-удовлетворение-разочарование-и-вновь-обретение – интересная. И так ведь годами, даже десятилетиями.

Для многих, очень многих людей такая жизнь – глупость. Для меня – норма. Так как она способствует полной самореализации на избранном пути. И я – счастливый человек, потому что делаю не то, что меня заставляют делать, а то, что мне самому делать нравится и делать хочется. Так что, если бы представилась возможность вернуться к началу жизни, я бы сызмальства готовил себя именно к этой деятельности, а не какой-то другой…

Вместе с тем, как гражданин своей страны, России, я никак не могу находиться вне сегодняшней мерзопакостной действительности. А по отношению к давне-российской, недавне-советской, ныне-российской властвующей элите нахожусь в полном согласии с мнением замечательного русского писателя-публициста Ивана Афанасьевича Васильева (1924-1994). В его посмертной публикации – «Во дни великих катастроф» («Правда», 1995 г., 2 августа) – нашел я ту формулировку, которую долгие годы искал. Вот ее суть: «…Любая царствующая элита – дворянская, буржуазная, пролетарская – царствует на лжи, на обмане, на очковтирательстве, облекая ложь в форму правды. Элита [ныне] восходящая, [ныне] рвущаяся к власти, [тоже вроде бы] срывает покровы с правды, но при этом перехлестывает, и правда теряется, утопая в новой умопомрачительной лжи…».

Конечно же, Ирина Михайловна, как и Вы, я – пусть и находясь в своем «Московском рае» – глубоко переживаю за все то, что сегодня творится там, у вас, в «Вашем-не-рае» (отмеченное жирным шрифтом, – мое сознательное утрирование*). Россия – велика, поэтому мой обывательский взор охватывает лишь окружающий меня мир: благополучные (хотя это и не совсем так!) участки Москвы. Остальную же Россию я наблюдаю лишь сквозь «радужное» окно телеящика. В этом отношении Вы совершенно правы – я устроился просто прекрасно… Принимаю я и язвительность в мой адрес, заложенную в Ваших, Ирина Михайловна, словах: действительно, условия жизнедеятельности и окружающие нас картины – резко контрастны.

Правы Вы и в том, что, одно дело – эту разницу понимать, а совсем другое – воочию видеть. Не наблюдать, например, строительство величественных сооружений современной архитектуры или растущие, как грибы после дождя, новые жилые микрорайоны, а всматриваться угнетающими взглядами в картины разрушения изб и хозяйственных построек, крушение вековых сельских устоев.

Постоянно лицезреть, как с катастрофической быстротой уменьшается коренное народонаселение сел и деревень, как стремительно растет «заселенность» по числу и «возрасту» уже третьего татаркинского кладбища. И из-за всего этого – ежедневно, ежечасно, ежеминутно виденного – страдать (и в тайне от себя, да и от людей тоже, это страдание не показывать!). Такое, воистину великое наказание, равносильно, вероятно, аду. Говоря об этом, не могу не привести другие, тем же Иваном Васильевым в книге «Открытие человека», словно кровью написанные слова: «Приходилось ли вам видеть брошенную землю? Странное при этом возникает чувство. Какую-то смесь обиды, злости и вины…». Не знаю, уважаемая Ирина Михайловна, смог ли бы я – не днями, не месяцами, а годами – выдерживать постоянство такого взгляда и тех чувств, о которых говорит писатель. Вряд ли к ним можно ривыкнуть.

А Москва, что Москва? Для меня это не то, чтобы – чужой город. Да! «Дорогая моя столица, золотая моя»: белокаменная, древняя, прекрасная… Но Москва – не мой родной город! Общеизвестна истина: родина – настоящая родина – у человека одна. И находится она там, где ты родился, рос и мужал, где у тебя впервые возникло, часто скрываемое даже от самого себя, ощущение первой чувственной, необычайно остро переживаемой любви. Да и всякое родное селенье – город ли, деревня, какая разница! – познается, главным образом, в юности. И влюбляются в него тоже – в юности.

А что мне, ныне взрослому человеку, до – не моей родины? Низко кланяюсь, конечно, ей, что она позволяет воплощаться мне на избранном пути. Но Москва – сердце и моей большой Родины!

Правда, в сегодняшней Москве тоже ведь не все обстоит так благополучно, как представляется она приезжему человеку. Ибо (опять-таки по Ивану Васильеву): «…В ней царствует бесчестье и культ продажного потребительства. В ней <…> слишком много образовательной черни…» – это, уважаемая Ирина Михайловна, кстати, можно отнести и ко мне. Далее, для сегодняшних москвичей (как и для меня, и для моей семьи, в том числе) этот «рай» сопряжен с большим грехом. Так как дается он не ценой, которую платим мы сами, а той, которая оплачивается за нас всеми народами бывшего СССР. Вряд ли подлежит сомнению вероятность того предсказания, что когда-нибудь, ей же, Москве (и нам, москвичам!) этот вселенский долг придется возвращать…

А сегодня, сейчас, я честно Вам, уважаемая Ирина Михайловна, признаюсь: мне как-то совестно за такое вот «устройство» в необустроенной Руси. Хотя, повторяю, никакими благами, предоставленными мне «московским раем», кроме его информационных возможностей, я практически не пользуюсь. Поверьте, не до них мне; да и ценности у меня – очень далекие от материальных…

«Край ты мой, пустырь»

Нет, нет и нет! Пустеют соседние селения, жители которых расположены в стороне от главной магистрали – реки Прони, но никак не наши. Хотя и там каждое вымирало или умирает сегодня по-своему. Возьмем свежий пример: судьбу «меж высоких хлебов затерявшейся» деревни Полубояриново. Находится она всего-то в 3 км от нашего Мелекшино. Но вместе с этим, ближе к автомобильной и железнодорожной магистралям, соединяющих ее с цивильным, так сказать, миром. Рядом расположена замечательная роща, в центре деревни издавна существовал хороший пруд.

Деревня, как деревня, небольшая, но и не маленькая (в разделе «Наши веси: юг Края» сведения о ней в таблице имеются). Однако, в ранее начатом разрушительном в сельском хозяйстве процессе, 2004 год поставил окончательную точку ее живого существования: в мае месяце оттуда выехала последняя семья, купившая дом в Мелекшино. Что можно сказать о печальной участи, которая ждет ее в ближайшем будущем? Нет жителей – нет и деревни. Через десяток-другой лет зарастут горькой полынью, чертополохом и лединой* последние ее развалины, потом сравняются с землей и эти невысокие холмы-курганы, забудется она, словно ее на свете никогда и не было.

Напротив, у сел и деревень нашей полосы, что находятся в непосредственном контакте с рекой, такого конца никак быть не может. Как ни всесилен злой рок, властвующий ныне над весями России, окончательно поглотить их ему (пока жива река!) – не удастся. Слишком привлекательны для человека здесь виды на жительство.

Да, выпадать избы из улиц-рядов, выщелкиваясь-выщербляясь, словно зубья из бороны, как это происходит в наши дни, будут. Но не до полного беззубья. Не получится. Скорее, наоборот: на пустырях и развалинах или там, где ныне стоят покосившиеся и разрушающиеся старые избы, появятся красивые коттеджики*, которые можно увидеть даже сегодня. Так что, не будучи пророком, можно с полной уверенностью – и надолго – предположить: пока есть многоводье и приемлемая для жизни чистота Прони, пока не высохли, превратившись в ковыльную степь, ее пойменные луга, пока плавает, ползает, бегает и летает (чем многочисленнее и разнообразней, тем лучше!) в ней и в озерах живность, любое из селений Нашего Края будет жить. Будет! Жить!

Как и, несмотря на резкое сокращение населения, будет расти объем сельскохозяйственной продукции. Особенно в связи с перерождением колхозов в крупные фермерские хозяйства (не за горами их черед!). Слишком значительна сегодня (не говоря уж о будущем) роль агротехнической науки, да и опыт западных стран – великий тому пример. Поэтому и удерживался я от попыток сравнения возможностей дореволюционных общин с современными колхозами. Некорректно*, знаете ли, соизмерять возможности крестьянской лошадки-доходяги и мощного трактора, крестьянина-косца и зерноуборочного комбайна.

Именно поэтому, в качестве определения «разницы во времени», я выбрал, наверное, единственный, но главнейший показатель: « живучесть » народа, то есть количество оставшегося населения, связанного через поколения с предыдущими эпохами своими родовыми корнями. Вот здесь-то и выявляется драматизм ситуации, сложившийся в наших селах и деревнях во второй половине минувшего столетия (заметим: как и во многих других на Руси).

Но перейдем к конкретному освещению вопросов. Так ли запустел Наш Край и так ли плохи дела в его хозяйствах? Снизился ли объем сельскохозяйственного производства из-за резкого сокращения коренных жителей? Каково общее состояние сегодняшних колхозов? Попытаемся ответить. Но прежде скажем, что на территории Нашего Края в настоящее время находятся три крупнейших коллективных хозяйства: на юге – имени Крупской, в центре – имени Куйбышева, на севере – «Шелковской» (бывший колхоз «Россия»). Чтобы оценить их возможности, обратимся к сведениям, имеющимся в официальной печати. А затем поговорим о разорении.

Откроем, например, газету «Старожиловские просторы» за 25 сентября 1998 года. На всей второй странице этого номера размещен материал под рубрикой*: «По родному району: «Столпцы вчера, сегодня, завтра». Сразу же возникает естественное удовлетворение: ну вот, наконец, кто-то удосужился собрать материал о столице Нашего Края. Но, скользя по нему беглым взглядом, начинаешь испытывать некоторое недоумение: кроме краткой справки о Столпцах больше – ни слова. Ладно, начинаешь всматриваться внимательней и… после безуспешных поисков сведений о селе и сельчанах приходишь к выводу: объявленная тема «ни к селу, ни к городу»отношения не имеет.

Поразмыслив, начинаешь понимать – на первых порах это даже бросается в глаза – нет, вся страница посвящена колхозу «Шелковской». Вот и в справке сказано, что кроме Столпец, в колхоз входят: село Перевлес, деревни Ершово, Быково, Ворищи, Городецкое, Кутуково, Муняково, Тугушево и Шелковая, насчитывающих более полутора тысяч человек населения.

А изучив всю страницу, окончательно убеждаешься: нет, знаете ли, и не колхозу… Объявленная рубрика о Столпцах – это лишь уловка для «подогрева» читательского интереса, а сведения о колхозе «Шелковской» – фон для рассказа о деяниях и достижениях его председателя, депутата областной думы А.М.Серегина.

Но не в А.М.Серегине наш нынешний интерес и не в его жизненном пути и депутатской деятельности. Нам важны экономические показатели данного коллективного хозяйства, а они имеются, и – достаточно весомые. Вот что о них сказано в главной (для данной подборки материалов) статье Валентины Сидоровой, названной ею «Жизненное кредо»:

« …Колхоз «Шелковской» – самое крупное хозяйство в районе. Одной пашни здесь 6396 гектаров, а всего сельхозугодий – 8295 гектаров. На фермах содержатся 4170 голов крупного рогатого скота, в том числе 1395 коров. Поголовье не сокращается. Есть в колхозе племзавод по выращиванию свиней крупной белой породы – единственный в районе. Около 3000 свиней на племзаводе.

Крупное хозяйство колхоз «Шелковской». И не только. Оно одно из лучших в районе. Минувший год колхоз закончил с балансовой прибылью в 703 миллиона неденоминированных* рублей, значительно увеличив к ее уровню 1996 года. Животноводству здесь по-прежнему уделяется особое внимание. В прошлом году от каждой коровы было получено 3086 килограммов молока и реализовано 3 494 тонны этой основной продукции ферм. Прибыль по молоку за год увеличена на 279 миллионов неденоминированных рублей. Реализовано 559 тонн мяса, что на 29 тонн больше по сравнению с 1996 годом. Урожайность зерновых в чистом виде составила 28,1 центнера с гектара. В минувшем году на одного работающего произведено сельскохозяйственной продукции на 8766 тысяч рублей старого образца… » .

Как видим – показатели солидные. И говорить о них можно долго. Но, ограничившись данной цитатой, мы поведаем еще об одном, совсем свежем (во многом даже сенсационном) факте, касающемся этого хозяйства, который тоже скажет о многом. Совсем недавно колхоз приобрел трактор американского производства «Челенджер», стоимость которого с полным комплектом оборудования составила более одного миллиона долларов. Каково?! Выходит, коренное население вымирает, а колхоз «Шелковской», к примеру, развивается? Да, читатель, именно так: развивается. Но только ли одной современной наукой и мощной техникой? Тогда откуда берутся люди, если по табличным данным коренных жителей остались единицы? Интересный вопрос…

Аналогичная ситуация складывается и в Аристовском колхозе имени Крупской, куда входят: села Лучинск и Коленцы, деревни Аристово, Бутырки, Вельяминовка, Волоховские Выселки, Ефремово, Ефремовские Хутора, Свиридовка, поселок Кипенский. Жителей, правда, в них в три раза меньше, да и традиции сильного хозяйства не так велики. Но, в целом, дела идут не менее успешно.

Так, в 2003 году убрано с полей (хотя погода тогда не баловала) около 4, 5 тысяч тонн зерна, надоено более 2-х тысяч тонн молока (при среднем надое по 3860 килограммов молока от каждой коровы), произведено более 200 тонн мяса. Эти данные взяты из экспресс-выпуска, изданного в начале 2004 года редакцией «Старожиловских просторов», озаглавленного «Аристово: специалисты колхоза имени Крупской». Опять такая же ситуация: коренного населения практически нет, а производственные показатели высокие? Парадокс, да и только! Вот ее историческая подоплека.

В начале шестидесятых годов минувшего столетия из-за потребности на «стройках коммунизма» дешевой рабочей силы и потери интереса к сельскому труду (в виду низкой его оплачиваемости) молодежь из сел и деревень устремилась в города и поселки. А общий уровень сельскохозяйственного производства кое-как поддерживался за счет остававшихся в деревне людских ресурсов, внедрения современной мощной техники, повсеместной электрификации и химизации полеводства. Такое постепенное ухудшением дел, главным образом из-за сокращения деятельного населения (при минимальной рождаемости, абсолютным большинством в деревне стали пенсионеры) длилось до конца восьмидесятых годов. После чего деревни и села стали катастрофически пустеть, а многие – исчезать с лица земли.

В начале девяностых годов, в связи со сложившимися историческими обстоятельствами, особенно распадом СССР, из бывших его республик, впоследствии названных «странами Ближнего Зарубежья», в этот образовавшийся вакуум* хлынули потоки переселенцев. Еще раньше этого времени, а потом и параллельно с этим движением начался активный процесс заполнения сельских населенных пунктов горожанами-дачниками, приобретавшими брошенные или опустевшие дома с целью отдыха и активного приусадебного хозяйствования. Вот эти-то слои и составляют ныне основную массу живущего в Нашем Крае населения (смотри для примера схему в «Блоке-приложении»: «Родовые мелекшинские гнезда»).

Таким образом, коренные обитатели – ныне составляющие среднее и старшее поколение, оказалось в городах, а жители преклонного и престарелого возраста – вымерли или продолжают вымирать. Таким образом, в деревнях и селах, например, нашей округи сложилась странная демографическая* и внутрихозяйственная ситуация: Край – наш, колхозы тоже вроде бы – наши, но руководят ими «варяги»*. Рабочие места тоже заняты не коренными жителями, а членами семей осевших на постоянное местожительство переселенцев либо гражданами, приехавшими из тех же республик и работающими по временному трудовому соглашению (как раньше говорили, «по найму»). И лишь единицы исконных обитателей сел и деревень продолжают трудиться в колхозном производстве.

Опасаясь обвинений из-за отсутствия состраданий к бедствиям ныне живущих у нас переселенцев, и все же – болея и страдая за состояние Нашего Края и его народ – не могу не привести (несколько, правда, перефразировав) сверлящие мозг пророческие строки Николая Рубцова*: «Родная Прония! Храни себя, храни, / Смотри, в леса твои и долы / Со всех сторон нагрянули они…».

Сославшись на объективные факторы, можно предположить, что почвой, создавшей гибельные для села изменения, стали перемены в стране и мире, мало зависевшие от самих жителей. Ведь сказал же однажды мудрец: «Все, что свершается в этом мире, свершается необходимо». Так что же, конкретных лиц, виновных в этих разрушительных деяниях (за исключением некоторых верховных властителей), сегодня уже не установить? Нет! С одним из наших селений произошло нечто противоположное: когда один человек сумел почти разрушить целое селение. Да, еще какое – Столпцы! Удивлены?

Меня лично удивляет другое: как мог этот ликвидационный эксперимент вершиться (лучше, вероятно, сказать: «ровняться») на глазах у каждого жителя Нашего Края треть века? Продолжается он и сейчас! И никто, ни один человек, ни одним словом об этом не обмолвился. Странно, не правда ли?

Так как же сей Геркулес* расправился с селом и кто он? Почему возникла ненависть? В чем причина беспощадности и к селению, и к его жителям? Вопросов много и ответы на них непростые. Скажем так: противоборствующей к Столпцам и столпянцам стороной стал известнейший в Нашем Крае руководитель… Конфликт привел к тому, что единственный во всей округе Герой социалистического труда, бросил однажды историческую фразу: «Я сотру Столпцы с лица земли!» Именно так: будто он был не Героем, а Змеем Горынычем. И действительно, ровнял село с «нулевой отметкой» до своей кончины…

Только вот способ борьбы он выбрал не «змеиный», а самый безобидный, но весьма эффективный: взял и все производственные объекты и учреждения, находящиеся в селе, «вынес» из Столпец! Сокращая рабочие места и лишая его жителей заработка, он хотел добиться одной цели – заставить людей работать в колхозе. Вот воистину верно в социалистическую эпоху было сказано: «Воля и труд человека – дивное диво творят!»

Таким образом, предприятия, в которых население работало веками, постепенно стали исчезать. А скелеты зданий, из-за неприкаянности, «стираются» ныне уже не Героем, а временем (полный перечень этих учреждений я привожу в главе «Мягкие сердца»).

Более того, в период строительства асфальтированной дороги Соболево–Шелковая, когда предоставилась возможность провести подъезд в центр Столпец (к единственным в Нашем Крае храму и базару) – многие жители просили, даже умоляли его – не позволил! Итак, Героем совершено, а его последователем продолжено…

Доходило до крайностей. « Взяли и закрыли почту! Как теперь старухам брести туда [в Татаркино или Ершово]. Дороги – ужасные. Раньше хоть бульдозерами чистили, а теперь, как хочешь, так и выбирайся. <…> Больницу хотели год назад закрыть. Что же это делается? Нас просто выживают. Мне, как участнику войны и колхозному пенсионеру, в прошлом году председатель не дал даже пшеницы. Всем выдал, а напротив моей фамилии – прочерк. Это он мне отомстил.

Я не пошел сторожить мастерскую по его приказу, потому что жена у меня была больная, лежала. А он, вишь, пшеницы меня лишил. Такое зверское у него обращение с людьми. Как-то сказал: «Был бы у меня автомат, побил бы вас всех!» Это надо ж сказать такое на людей, которые работали, не покладая рук! Сам слышал »

(Из газеты «Вечерняя Рязань» за 2 марта 2001 г.: автор интервью с Розановым Михаилов Федоровичем – Маргарита Мастеровская, общее заглавие подборки статей о Столпцах: «Обреченные вымирать»).

В результате столпянской учрежденческой инфраструктуры*, многие века являвшейся не только необходимостью, но и гордостью всех обитателей Нашего Края, просто не стало.

Вот в этом, в числе прочего, и заключена моя ностальгия. Так каков все-таки Наш Край: опустевший, покинутый? Может быть, напротив: успешным колхозным его делам надо только радоваться?

«Сенокос некошенный»

Мелеют реки, обезвоживаются и высыхают озера, «мертвеет» вода. Все больше в ней чужеродных примесей: биогенных – животного происхождения, токсичных – из-за сброса химических и ядовитых промышленных отходов, металлов, нефтепродуктов и многих других…. Таковы тревожные приметы нашего времени.

Поэтому тема экологии – чрезвычайно важная и материалов о ней сегодня великое множество. Дабы не утонуть в них, остановимся лишь на вопросах, непосредственно касающихся состояния нашей главной реки – Прони. Давайте попытаемся разобраться: здорова ли она? Если нет, то почему и кто в этом виноват .

В начале прочитаем заметку в «Старожиловском колхознике» за 20 апреля 1937 года, названную «Колхозные рыболовы».

«На четыре километра в этом году разлилась река Проня. Лишь маленькой точкой выглядывал посреди этого безбрежья не залитый островок земли на Мелекшинских лугах… Колхозные рыболовы Рютов И.И., Королев В.Ф., Ивкин В.Ф. и другие, как только сбыла вода, приступили к запрудке небольшого озера «Извойское».

Сделав узкое отверстие [протоку], они поставили кубаны и другие рыболовные снасти, которыми выловили около 18 центнеров рыбы – щука, судак, лещ, окунь. Отдельные рыбы весят до 6 килограммов».

Вот какая благостная для души изюминка попалась мне в мои библиографические «сети». После ее прочтения у меня, естественно, сразу же возникли связанные с этим событием вопросы. Живы ли те мелекшинцы, которые были свидетелями такого замечательного улова? Возможна ли такая добыча сегодня? Спрашивал я и у заядлых в Нашем Крае рыбаков о таких или хотя бы приблизительных уловах. Нет, ничего подобного в их практике не встречалось.

Да, что там говорить… И в десять раз меньшим уловом (речь идет не о прудовых хозяйствах!) не мог похвастаться ни один старожил*. Так в чем же причина сегодняшнего безрыбья? Может сама Проня нам ответит? Поэтому условимся, читатель-земляк, за Проню не ходить и озеро «Извойское» не искать. Ведь для этого нужна будет не только местность, но и источники: географические, исторические или каких-то другие (возможно, что жителями наших селений оно переименовывалось). А на это у нас сейчас нет времени.

Итак, вместо оценки рыбных запасов в озере попытаемся оценить нынешнюю Проню, сравнив с рекой полувековой давности. И, как прежде в детстве, когда мы по нескольку раз в день бывали на ее берегу, посетим ее сегодня. Подойдя к реке, остановимся, как бывало, на взгорье, у мелекшинского моста. И сравним однопролетный бетонный «огрызок» с виденным в детстве длиннющим деревянным мостом. Вспомним, что количество (как мы их называли) пролетов было тогда не один, а не менее десятка! Отметим, что они не «душили» реку, как эти «огрызки». Окинув взглядом водную гладь, определим, насколько она свободна от зарослей. Куда там!.. Почти вся в тростнике и кувшинках. Разве она похожа на реку нашего детства? Конечно, нет!

Спустившись к береговому урезу, зачерпнем ладонью воду, оценим чистоту и прозрачность. Интересно, если будет мучать жажда, осмелимся ли мы ее пить? Вряд ли… А, в завершение всего, вспомнив былую удаль, найдем ракушку и бросим в сторону другого берега. Но упадет ли она в воду, а не в камыши или ряску? В 50-е годы даже самые ловкие из нас не могли достичь даже трети абсолютно чистого водного пространства. Вот вам и вся экология…

Но это сравнение за полувековой промежуток времени. А сто пятьдесят лет назад М.С.Баранович писал 7 : «…Проня вся застроена мельницами и потому имеет тихое течение. Но весной, от прилива вод, она обращается в быстрый поток, срывает мельничные плотины, заливает прибрежные селения, причиняет им много вреда и на несколько дней почти совершенно прекращает сообщение….».

А за полутысячный? В те старые и добрые времена картина, надо полагать, была совсем иная. Не то чтобы вся пойма, а даже небольшой овраг представлял собой, вероятно, невысыхающий водоток. Потому-то мы, рассматривая вопросы происхождения названий сел и деревень, со всей смелостью можем утверждать: эти источники жили своей полноводной жизнью, а потому именно они дали жизнь и имя селениям, а никак не наоборот. Другие, подобно Рубежу, Лоску, Винотору, отчасти сохранив до наших дней свои береговые очертания, явно были речками, а не только стоками для талых и ливневых вод.

А Проня, как и любая река, жила не изолированно, не сама по себе. Она являлась средоточием притоков-капилляров, несущих в нее, как в артерию, влагу. В порядке такая система речек, ручейков, ключей и родников – большая река тоже будет в порядке. Чиста в них вода – то и большой реке неоткуда быть загрязненной.

Однако такую упрощенную теорию можно прилагать лишь к водным системам стародавнего времени. Тогда деревня состояла из одной или нескольких изб, а город – из десятка-полутора домов. Тогда селения Нашего Края представляли собой небольшие заселенные островки среди повсюду разбросанного мелколесья. Тогда на берегах рек отсутствовали не только крупные промышленные центры и производственные сооружения, но и вообще какие бы то ни было постройки кроме хижин и землянок. Тогда окружающая природа (и река в том числе) быстро восстанавливала хрупкое природное равновесие, изредка нарушаемое человеком, как ее пользователем.

Сегодняшняя ситуация совершенно иная. Ибо беды таких крупных рек, как наша Проня, происходят не из-за плохого качества воды, поступающей в нее из притоков. С ними, как раз, все наоборот: из-за исчезновения селений, как и резкого сокращения оставшихся жителей, замирает всякая хозяйственная деятельность. Сокращается поголовье домашнего скота в подворьях, исчезают когда-то многонаселенные колхозные фермы, исчезают многие другие предприятия. Так что в Нашем, например, Крае притокам Прони загрязнять особо не кому и не откуда. Вода в них чистая. Причины бедствий нашей главной реки надо искать за его пределами. Вот, что по этому поводу пишут рязанские экологи 20 :

« Основные источники антропогенного* воздействия на реку Проня: Рязанская ГРЭС, Скопинский завод автоагрегатов, Троицкий комбинат шелковых изделий, Скопинский цементный завод, Октябрьский завод «Спартак», Скопинский стекольный завод, Скопинский гидрометаллургический завод, «Михайловцемент», Ухоловский завод «Строймашина», Ухоловский кирпичный завод, Кораблинский комбинат шелковых тканей, Ряжский железнодорожный узел; <…> Пронский спиртзавод, Ряжский мясокомбинат, Старостеклянный спиртзавод, Коровинский спиртзавод, Троицкий спиртзавод. <…> С территорий городов и поселков системой канализационных коллекторов удаляются бытовые, городские, ливневые и производственные сточные воды… » .

Обратим особое внимание на тот факт, что почти все перечисленные предприятия по отношению к Нашему Краю находятся выше по течению реки. Именно они, а также население вышележащих городов, поселков, сел и деревень сбрасывают в Проню (а значит и нам!) всю свою нечисть!.. Значит, чем выше, тем чище? Может быть, поэтому там, в местных газетах можно встретить статьи с такими вот бахвальными заголовками: «Наша Проня – не самая грязная река»*.

По вреду, наносимому реке каждым из крупных промышленных объектов, можно было бы написать диссертацию, по прочтении которой у любого жителя, озабоченного судьбой родного края, наверное, содрогнется сердце. Но мы не будем утомлять читателя цифровыми выкладками и специальной терминологией. Расскажем лишь о влиянии на Проню самого крупного (а с экологической точки зрения благополучного) предприятия – Рязанской ГРЭС. Построена она была тридцать лет назад на берегу Прони (в 20 км к юго-востоку от Пронска, примерно в 70 км от Нашего Края). Проектная ее мощность велика – 3 миллиона 600 тысяч киловатт-часов, что составляет более шести Днепрогэсов. Заметим, что для охлаждения ее коллекторов (тепловых элементов), которые в процессе сжигания топлива при получении электроэнергии принимают на себя тепло, требуется колоссальный объем воды – около полумиллиона кубометров.

Для этой цели был создан крупнейший гидроузел с огромной плотиной на Проне, поднявшей уровень воды в реке на 11 метров. О размерах Новомичуринского водохранилища (таково его официальное название) можно судить хотя бы по тому, что при сильном ветре высота волн на его поверхности достигает 2-х метров. Несмотря на то, что существует оборотная (очистная) система, предусматривающая лишь частичный забор воды из водохранилища, все равно ГРЭС отрицательно влияет и на Проню, и на окружающую природу.

Так, один из исследователей-экологов, Н.А.Дергачева, утверждает*: «…Данное водохранилище, как искусственный объект, созданный человеком, может служить примером неблагоприятного и непродуманного воздействия человека на экосистему. Последствия антропогенного влияния могут сказаться через десятилетия, но начало этого процесса просматривается уже сейчас…». Далее она, останавливаясь на изменении температурного режима речной воды, препятствиях для движения проходных рыб и питательных веществ (плотина для них – преграда), нарушениях кислородного обмена между верхним и нижним водоемами Прони и других фактах, останавливает внимание на таком явлении, как просачивание воды в окружающую местность.

Но исследовательская обеспокоенность данного автора не простирается дальше границ Пронского района. Понять ее можно. Ведь местное население не нашей, а ее малой родины рассказывало ей (и показывало?) о постепенном заболачивании территории, соседствующей с плотиной. Живущая вдали от Нашего Края, она видит только беды своих земляков, поэтому ни словом не обмолвилась ни о вине предприятия перед жителями селений, расположенных ниже водохранилища, ни о том, что Рязанская ГРЭС, забрав у реки огромную массу воды, более чем на две трети обезводила ее*.

Несомненно влияние этого моря и на Наш Край. Об этом говорят многие гидрогеологические явления, ранее не наблюдавшиеся в наших местах. Так за последние десятилетия, несмотря на резкое снижение воды в реке и уровня полых вод, стала активно заболачиваться вся левая сторона поймы Прони. И там, где мы, детвора пятидесятых годов, уже в июне рвали цветы, резвились, играли в высоком разнотравье в прятки, где колхозные косцы скашивали на этом же сухом лугу траву в июле, сегодня вода стоит по щиколотку даже в августе. На тех приусадебных участках, что дальними оконечностями составляли часть поймы (таковые есть в Аристово, Мелекшино, Муняково, Шелковая и так далее), вдруг, откуда ни возьмись, забили ключи. Они и раньше там были, но не в таком же количестве и не с таким обилием воды…

С чего бы так стало? Нет, закономерность просматривается. Очевидно, что эти воды, просочившись под почву в районе Новомичуринска, дошли до глубоких подземных слоев и, остановленные плотными слоями, потекли по внутренним водотокам, восполняя украденную у Прони их часть. Тем паче, что по данным гидрогеологических исследований, именно под территорией Нашего Края проходит, так называемый, Пачелмский прогиб (проще говоря, подземный овраг, имеющий кристаллическое дно и такие же стены и до поверхности Земли наполненный рыхлыми породами). Как сообщает источник 21 , этот прогиб представляет собой «отложения верхнего рифея, залегающие на кристаллическом фундаменте». Причем, западный склон этого «оврага» (в районе водохранилища) уходит в глубину до 1000 метров от поверхности Земли, а восточный (под местностью Нашего Края) – до 5000 метров. Может быть, это не более, чем версия. Но факт – упрямая вещь: со стороны Аристово и Мелекшино подход к Проне из-за заболоченности лугов сегодня почти невозможен.

Но беда реки не только в этом. Серьезный удар ей наносится там, где вырубается охраняющий воду лес. Причем, любой, хотя бы самый маленький кустарник. А его место распахивается под пашню. Передо мною вновь и вновь возникают (воспринимаемые сегодня с глубокой печалью) сцены из отроческих лет, когда осуществлялась кампания по, так называемой, мелиорации*. Тогда, около полувека назад, в целях увеличения количества пахотных земель (в пойме Прони она осуществлялась осушением лугов), дренажными канавами избороздили почти всю пойму, повырубили весь кустарник. И на долгие годы оставили красавицу-реку обнаженной, то есть беззащитной перед стихией природы. Хотя даже мало осведомленному в сельскохозяйственной науке горожанину известно, что лишение любого водного источника береговой растительности (его естественной одежды), находящегося в среднерусской полосе, его верная гибель .

А в то, приснопамятное время, идеологами интенсификации* сельскохозяйственного производства считалось хорошим делом: осушить болото, озерцо, ликвидировать поросшее ивняком «потное место» (пропадает, мол, без пользы земля!). Не дано им, видимо, было или не хотелось понять, что без пользы эта земля не жила. Наоборот, она сдерживала быстрый уход талой воды, копила и, подобно губке, отдавала ее постепенно и понемногу окружающей растительности.

Нет! Рубили, пахали, губили…

Как вы думаете, может ли даже самая многоводная река выдержать такое к себе варварское отношение? Конечно, не может! И наша Проня – не выдержала! Так что ни кристально чистоты воды в ней, ни моря-пол н оводья во время вешнего разлива (о нем я еще поведаю в «Жизнеописательной части» сочинения, в главе Артек»), тебе уже, младший мой сородич, не увидеть.

И ты человек, частица и высшее достижение матери-природы, а теперь и главный источник ее бед, остановись, оглянись: все ли разумно делаешь ты на Земле? Шагая по векaм и вeхам, не оставляешь ли ты вокруг себя все больше высохших рек, умирающих рощ, смрадных пустырей и свалок, поруганных храмов, брошенных деревень, голодных и обездоленных людей…

Вполне возможно, что молодой читатель, прервав на этом месте чтение, задумается и скажет: «Согласен, что все это плохо; но не мы же, в конце концов, а предыдущие поколения довели Проню «до ручки»! Может быть. Однако, посмотрим, что же делается нынешними властями для исправления ситуации?

Делаться-то делается, да, как-то все по старинке, то бишь, по-советски… И приемами былой эпохи – декретами*, пустопорожней говорильней либо стыдливой недоговоренностью и неосуществимыми проектами, за которыми скрывается бездеятельность властей. Хотя, в последнее время был издан (действующий ли?) Закон Российской федерации «Об охране окружающей природной среды», создана общественная организация «Рязанский областной экологический союз» (РОЭС), не имеющая какой-либо финансовой поддержки со стороны государства, существует шумливая партия «зеленых»*.

Правда, есть какие-то программы и документы, подкрепленные некоторыми практическими (эффективными ли?) делами. Федерального, например, значения – «Возрождение Волги» (касается она и Прони, как входящей в ее бассейн*), «Положение о водоохранных зонах водных объектов и их прибрежных защитных полосах»; на областном уровне – «Возрождение малых рек и других водных объектов Рязанской области». Издан «Перечень природоохранных мероприятий… на животноводческих комплексах и птицефабриках по Рязанской области» и так далее, и тому подобное.

Ну, это еще, куда ни шло. В последние десятилетия появились проекты спасения нашей Прони даже в мировом, глобальном* масштабе. Так, в 1992 году по инициативе народного депутата РФ А.А.Гаврилова, члена комитета Верховного Совета по вопросам экологии и рационального использования природных ресурсов, была объявлена «Федеральная экологическая программа по возрождению (реабилитации*) российских рек». Причем, самым первым проектом в нее вошел совместный российско-американский, названный – «Путеводная звезда Прони» . Об этом, а также о том, что он «взял старт на Рязанской земле», было объявлено в статье Анатолия Карпуса, опубликованной в газете «Заря» за 1 января 1994 года. Таким же завораживающим, как и проект, выглядело заглавие статьи: «Путеводная звезда Прони – звезда надежды» . В ней сообщалось, что еще на середину ноября 1993 года в городе Пронске была запланирована итоговая конференция по первому этапу данного проекта.

Состоялась же она не в Пронске или где-то поблизости от самого объекта, благодаря чему прошла бы, вероятно, гораздо продуктивнее, а в Москве (кому-то, видимо, так, сподручней было?). И участники ее отличались не конкретностью и деловитостью, а блеском красноречия, ограничиваясь лишь сообщениями, докладами, дискуссией… И выступали с новыми, еще более фантастическими проектами. Одним из них был: создание в бассейне Прони «водоохранной индустрии для всей России». Вот так, и никак не меньше!

Более того, полугодием до этого, в номере «Зари» за 4 июня 1993 года сообщалось, что данная деятельность ознаменовалась еще одним важным мероприятием – международной конференцией в Соединенных Штатах Америки. В ней приняла участие и российская правительственная делегация во главе с председателем Российского Комитета по водным ресурсам Н.Михеевым. В составе делегации одним из сопредседателей конференции стал уже упоминаемый нами А.А.Гаврилов, который « обеспечивал законодательную поддержку программы «Путеводная звезда Прони » . На ней же была образована американо-российская экологическая группа с задачей проведения соответствуюих исследований в бассейне реки. Вряд ли, полагаю я, жители пронских селений увидели хотя бы одного из ее представителей.

Но и это не стало пределом. В отчете В.Кирютина «Пусть будет чистой Проня» (номер за 16 июля этого же, 1993 года), подготовленном по материалам конференции в Пронске, сообщалось о намечаемых мероприятиях по созданию еще и «Речной Ассоциации Пронского бассейна». Мечты, мечты, где ваша сладость!?

Как и следовало ожидать, деятельность российско-американских поборников чистоты Прони на этом закончилась! С той, теперь уже ствшей исторической, поры, никакой информации о каких-то «российско-американских планах и контактах» по внедрению в жизнь проекта «Путеводная звезда Прони» в печать не поступало. Наверное, «устаканив» все свои дела, конфедераты успокоились…

В качестве вывода о деяниях «взаимно-заинтересованных сторон» скажем так. Конечно, здоровье Прони – это показатель гармонии, красоты и экономической значимости центра России. Не стоит сомневаться и в том, что большинство читателей «Зари» с подобной инициативой находились в полном согласии. Да, сердце Пронской земли должно быть чистым! Но как соотнести понятия Проня и Америка? Почему именно судьба нашей реки, а не какой-либо другой, заинтересовала американцев? И что сие действо означало: кому-то за казенный счет покататься захотелось? Бесплатно с родственниками пообщаться? И с каких это пор наша скромница Проня приобрела статус «Путеводной звезды», да еще для всей России? Или это очередная фантазия на тему известной сказки о «Золушке»?*

Вместе с тем, за последнее десятилетие на страницах рязанской прессы появились материалы, в которых стала проявляться по-настоящему деловая озабоченность состоянием реки. Так в «Приокской газете» за 28 февраля 1996 года был опубликован отчет Виталия Панкратова о совещании по вопросам совместного использования и решения экологических проблем бассейна реки Прони. Итог этого отчета прямо и честно выражен уже в заглавии: «Бег на месте в бассейне Прони». Автор пишет:

« По сути дела, речь шла о спасении одного из самых крупных притоков Оки… На совещание прибыли руководители районов, расположенных в бассейне реки Прони, кровно заинтересованные в улучшении экологической обстановки в регионе…

Год назад эти люди подписали Соглашение, названное «Пронским бассейновым», обязались осуществить комплекс мероприятий, чтобы вернуть Проне и ее притокам славу чистой реки. Что же изменилось за этот год на берегах реки, бассейн которой охватывает территорию 13 районов Рязанской и частично территории Тульской, Липецкой и Тамбовской областей… В минувшем [1995] году из водных объектов бассейна предприятия взяли 55,5 миллионов кубометров чистой воды и сбросили туда же 38,7 кубометров сточных вод, причем добрая половина из них – загрязненная...

Из 65 [крупных] предприятий пользующихся пронской водой, только 51 имеет очистные сооружения. Но лишь на двух доводят очистку до нормативов: ГРЭС–24 в Пронском районе и Милославский молкомбинат. В итоге за минувший год в поверхностные водные объекты бассейна сброшено около 18 тысяч тонн загрязняющих веществ…

Руководители районов доложили совещанию, что по водоохранному и водохозяйственному комплексу мероприятий кое-что сделано. <…> Однако объем выполненных работ не вызывает восторга…В результате этого положение дел на Проне, к сожалению, не улучшилось. Вода в реке по-прежнему относится к III классу – умеренно загрязненная, а приток ее Ранова с Вердой вызывает чувство тревоги. Дело в том, что река Верда, впадающая в Ранову, относится уже к IV классу – чрезвычайно грязных. <…> По сути дела, Верда стала мертвой рекой, находясь длительное время в состоянии экологического неблагополучия… Дело пока топчется на месте. <…> Пока побеждает рутина. <…>

На природоохранные мероприятия средства выделяются со скрипом. Хотя порой и средств-то особых не нужно. Просто не разрешать распахивать берега рек, не позволять вырубать прибрежные леса и кустарники, не выделять под дачи прибрежные участки земли. Почему бы не привлечь школьников, которые порой не могут найти себе занятие, к посадке новых насаждений по берегам рек и озер?

<…> Подводя итоги разговора, В.И.Фатуев [зам главы администрации области] констатировал, что дело возрождения Прони пока продвигается чересчур медленно. Мы топчемся на месте. <…> Что мы оставим будущим поколениям? <…> Совещание одобрило Положение о Пронском Бассейновом координационном совете и его состав. Перечень мероприятий на 1996 год предложено доработать, включив в него самые неотложные и необходимые » .

Ну что еще тут можно сказать? По поводу чего возразить? И как именовать этих и прочих меро приятелей ? Назовем, пожалуй, их так: «Борцы: до обеда – с голодом, а после обеда – со сном».

Завершаю я свой печальный рассказ о «чистоте и полноводии» нашей милой Прони с надеждой, что ты, будущий потомок-земляк, молодой и энергичный, примешься однажды исправлять то, что «творили» с сердцем Пронской земли, если не мы, а другие, но при нашем молчаливом согласии. Но будешь ты это делать способами и средствами далекими от нынешних. А пока – прости!

А луга перед рекой который уже год остаются нескошенными: и находятся рядом, и трава едoвая, и сено вывозить легко, но вот досада – не подступишься, все лето стоит вода…