Прония-страна

В ходе колонизации территорий, расположенных по берегам Рановы, Прони, Оки и Москвы-реки, ставших единой магистралью для продвижения славян на север, Пронск, возникнув на границе Половецкого поля*, стал форпостом* в борьбе русских с кочевниками. Еще Никоновская летопись* (1131 г.), говоря об этом его значении, сообщает: «Князи Рязанстии и Пронстии, и Муромстии много половец побиша…» 25 .

Пронск впервые упоминается в летописях под 1186 годом, когда началась междуусобная война* рязанских и пронских князей, старших и младших Глебовичей. Однако данные археологических раскопок позволили установить, что город возник не на целине, а на месте древнейшего селища ранне-дьяковской культуры*, существовавшей за полторы тысячи лет до этого 78 . По этому поводу М.С.Баранович отмечал, что «…своим основанием Пронск обязан, должно полагать, Ярославу Святославичу…» 7 . Таким образом, как удел, Пронск возник, по-видимому, в начале XII века. Пронское удельное княжество входило тогда в состав Великого княжества Рязанского на вассальном* положении и занимало большую часть территории, расположенной в бассейнах рек Прони и Рановы 121 .

Город Пронск своим происхождением, и названием обязан реке. В летописных источниках он упоминается также под именами Пронеск, Пронецк, Прыньскъ, Прънск, Пронь. По одной из версий название реки Проня, на левом, высоком берегу которой город был основан, имеет топонимическое* или (лучше сказать) гидронимическое* родство с именами рек Прони в Беларуси, села Пранино в верховьях реки Сож, села Пранино и реки Брынь (Прынь?) в Калужской области, а также древнего города Брянска (Прянска?). Все эти названия родственны слову «дебри», в значении – «густой заболоченный лес», которые и в данном случае подтверждают нашу версию о главном пути славян с берегов Дона на север, а также их первоначальном расселении в бассейне Прони, а затем Оки и Москвы 126 . Созвучно ему и слово «прель» или «прелое», в значении – мокрое, сырое место. Именно такой – мы уже писали об этом – видели переселенцы местность, сплошь покрытую лесами, кустарниками, старицами*, озерами и болотами. Вся эта, непроходимая, а потому казавшаяся бесконечно длинной, «дорoга», представлялась им, вероятно, топкой, слякотной, мягкой, жидкой. Вероятно поэтому, а также на основании главного признака – дающего жизнь и защиту, – который имел для них пусть и не привлекательное, но несомненно важнейшее значение, они и дали ей имя – Проня.

В дополнение к этому, академик А.А.Шахматов* в одноименном названии рек усматривал отражение былой общности осевших в Поочье вятичей с оставшимися в Верхнем Поднепровье радимичами. Такую связь отмечал и А.Л.Монгайт. М.Фасмер*, также основываясь на единой языковой почве, объяснял сходность названия реки с чешским словом «Р rony », что означает – быстрый, неукротимый.

Подтверждает эту связь и видный этнограф Э.М.Мурзаев 82 , который в «Словаре народных географических терминов» слову Проня дает такое разъяснение: Проница – «топкое болото, трясина; самое топкое место в болоте» и Пронос – «рукав реки, прорва; сильное, стремительное течение в весеннее время, представляющее опасность для проходящих судов».

Есть предположение, что Проня, как и другой приток Оки, Пра – рязанско-мордовского происхождения (от мордовского слова пра, пря – «голова», «вершина») 126 .

Существует также мнение, что в Рязанский край данное название было перенесено из Южной Руси, из Черниговского княжества, где тоже есть река Проня, впадающая в Сож – левый приток Днепра (на территории современной Беларуси). И увязывается оно с названием языческого славянского божества Проно 6 .

Таким образом, версий* происхождения названия реки существует немало. Думается, ученые-лингвисты* не сказали еще своего последнего слова. И тайна имени реки – Проня, а с ним и название столицы княжества – Пронск долго еще будет оставаться сокрытой в глубине веков, а, может быть, и тысячелетий. Но все же один факт сомнениям не подлежит. Для народа, населяющего Пронскую землю, Проня всегда имела единое смысловое значение, как ее Историческое Сердце .

Ибо ее бассейн, расположенный в центре плодородных земель, позволял прончанам выращивать большие урожаи хлеба. Не только для своих нужд, но и поставлять его для Рязани, на северо-западную Русь, во владения Владимиро-Суздальских князей и далее. Следует особо отметить, что домонгольский период ( XI -первая треть XII веков) был временем наивысшего экономического и культурного подъема Пронского княжества. Это подтверждает тот факт, что по сравнению с соседними землями территория бассейна Прони являлась тогда самым густонаселенным районом Рязанского великого княжества. Поэтому Великие князья и стремились к тому, чтобы в Пронске княжили их ставленники 126 .

Древний Пронск был неприступен для посягавших на него врагов, особенно половцев*. Его Кремль* был расположен на высоком мысу*, ограниченном с юга рекою Проней, с юго-востока – рекою Пралией, с севера – оврагом, а с запада – укреплениями из двух валов и двух рвов. Расположенный на господствующем над окружающей местностью естественном возвышении – Покровском бугре, Пронск представлял соброй типичную русскую крепость 67 .

В XII - XV веках пронские князья были неоднократно втянуты в междуусобные войны, приносившие немало бедствий населению. Часто они враждовали с Рязанью 7 . В их раздоры нередко вмешивалась Москва. Так, в результате победы в декабре 1371 года московского войска Дмитрия Михайловича Волынского* над рязанской ратью князь Олег Рязанский* был изгнан из Рязани, а на княжение вступил Владимир Дмитриевич, князь Пронский. Им был даже заключен Московско-Рязанский договор о независимости Пронского княжества от Рязанского. Однако в следующем году Олег снова был восстановлен на престоле и Пронск вошел в подчинение Рязани.

Стремлением к независимости отличался и воинственный Пронский князь Иван Владимирович, сын Владимира Дмитриевича. Оставшись после отца малолетним и находясь под опекой матери Агриппины и бабки Анны, он должен был разделить свое наследие со своими родственниками. Но, повзрослев и возмужав, сумел сосредоточить в своих руках весь Пронский удел. А после смерти Великого князя Олега Ивановича Рязанского не только уничтожил всякую тень влияния Рязани, но даже сам занял ее.

Это произошло в 1408 году, когда «…Иван Владимирович со своей дружиной напал на Федора Олеговича Рязанского, выгнал его с Рязанского княжения и после кровопролитной битвы захватил себе княжения Рязанское и Пронское…». Уступил он лишь силе Великого князя Московского Василия I *, вследствие чего еще долго жил в союзе с Москвой (до 1430 года) 121 .

Окончательно Пронская земля была присоединена к Рязанскому великому княжеству лишь в 1455 году 168 .

Особенно тяжело пришлось прончанам в годы татаро-монгольского ига. В начале зимы 1237 года орды монголо-татарских завоевателей подошли к границам Рязанского княжества, а в декабре ими был взят, разграблен и сожжен Пронск 26,124 . Лаврентьевская летопись скорбно повествует: «Батый виде силы свея много побиено и разгневался зело и нача Рязанскую землю воевати и град Пронск <…> разори до основания…». Опустошена была и вся остальная Пронская земля.

Эта беда, передававшаяся от одного поколения прончан к другому, длилась два с половиной столетия. Многим, очень многим, по-видимому, казалось тогда, что не быть ей конца. Походы, поборы и репрессии завоевателей оказались настолько губительными, что на территории княжества, лежащей вниз по течению Прони, в пустоши было превращено 30% сел, 10% селец и 62% деревень 25 .

Давайте же обратимся к впечатлениям очевидца, который наблюдал Наш Край спустя десятилетие после падения монгло-татарского ига. Вот как он, следуя с митрополитом всероссийским Пименом из Москвы в Константинополь 121 , описывает его крайне «бедственное состояние»:

« …Мы выехали 13 апреля 1389 года во вторник страстной недели*. И митрополит велел епископу смоленскому Михаилу вместе с архимандритом Спасским Сергием записывать все достопамятности сего путешествия. Пробыв великую субботу* в Коломне, отправились мы Окою в день Пасхи к Рязани, где за несколько верст от Переяславля встретили нас сыновья Олеговы. Наконец и сам Князь [встретил] со всеми боярами и с крестами.

Дружелюбно угостив Пимена, он проводил его из города в Фомино Воскресение*. А воевода княжеский, Станислав, долженствовал охранять нас в пути до реки Дона: ибо в сих местах бывают частые разбои.

<…> Нельзя вообразить ничего унылее сего путешествия. Везде голые, необозримые пустыни; нет ни селений, ни людей. Одни дикие звери: козы, лоси, волки, медведи, выдры, бобры смотрят с берега на странников, как на редкое явление в сей стране. Лебеди, орлы, гуси и журавли непрестанно парили над нами. Там существовали некогда города знаменитые, ныне едва приметны следы их. – Вот каковы последствия частой и опустошительной войны*… » .

Конечно же, наши предки, как могли, сопротивлялись нашествиям. Ведь еще задолго до татар они приучились держаться настороже из-за частых половецких набегов. Сегодня очень трудно восстановить, как им удавалось отражать натиск врагов или спасаться от них. Возможно, что построенные в глубине чащ и в непроходимых зарослях «зимники» для охоты, использовались ими как кладовые для хранения продовольствия и тайники с кормом для домашнего скота.

Может быть, прослышав об очередном набеге, они, ссыпав хлеб в ямы и угнав скот вглубь леса, оставляли на произвол судьбы свои жилища, а возвращались лишь после того, как проходила опасность. И, если их обители не были сожжены, то они в одночасье отстраивали их заново. Ведь постоянные набеги кочевников приучили их ставить избы «в один стук топора». Приходила плотницкая ватага, рядилась с хозяином, и топор не умолкал ни днем, ни ночью, пока все не было готово, как сейчас говорят, «под ключ».

Однако 240 лет под гнетом жить – это не раз и не два надо было заново отстраиваться. С тех пор и приросли к животам топоры (вероятно, с тех пор и зовут «косопузыми»!). Но кроме трудолюбия и выносливости вырабатывались в народе и такие качества, как терпеливость, настойчивость, целеустремленность. Все было подчинено единой цели – вы жить .

Сами пронские князья тоже, сложив руки, не сидели. Суровая реальность вынуждала их не только выживать, но и отстаивать право на самостоятельность, на свободу и независимость своего народа. Поэтому отдельно от рязанских князей ими делались попытки получения ярлыков на княжение непосредственно от татарских ханов, заключения договоров с могущественной тогда Литвой.

А позже, оказавшись под властью Москвы, своих позиций они тоже не сдавали. Их роль в жизни Русского государства была, если не такой уж видной, то, во всяком случае, заметной. Так творилась непростая история Пронской земли. Приведем лишь некоторые примеры памятных деяний в эти непростые годы.

1340 . Пронский князь Александр Михайлович самостоятельно едет в Орду с приношениями, но на дороге его грабят и убивают. Однако, сын убитого, Ярослав, все-таки получает ярлык на Пронское княжение и в течение нескольких последующих лет управляет им.

1365 . В борьбе против общего врага, хана Тогая Владимир Пронский состоит в союзе с Олегом Рязанским, но в 1377 году с ним же находится в распре.

1378 . Один из пронских князей, Даниил, стал доблестным союзником великого князя Дмитрия Московского в битве с татарами при Воже*.

1408 . Иван Владимирович Пронский находится в распре с князем Федором Олеговичем Рязанским.

1425-1430 годы: пронские князья заключают самостоятельные договоры с князем Витовтом Литовским.

Последовавшее затем возвышение Москвы привело к коренным изменениям в политической жизни русского государства. А это не только ликвидировало междуусобицы, исключило борьбу местных князей за независимое существование, но и создало условия для возникновения нового, объединенного государства и… нового народа. Ибо: «…с утратой в 1521 году Великим княжеством Рязанским самостоятельности, окончательно сложились политические условия для этнической консолидации ядра русского народа ( великороссов )* 126 ».

Однако борьба с внешними врагами продолжалась, так как после свержения татаро-монгольского ига стали досаждать крымские татары* и ногайцы*. Только в XVI - XVII веках на Рязань (а Пронская земля если не всегда, то очень часто оказывалась на их пути!) ими было совершено 43 крупных набега численностью от 5 до 80 тысяч всадников в каждом. Поэтому Пронск, начиная с 1402 года, становится одним из наиболее важных южных форпостов Московского централизованного государства, являющийся ключевым элементом в системе обороны ее южных и юго-восточных рубежей.

Не зря царским указом 1538 года в нем, на месте старого городища, была отстроена новая крепость. Дальновидность московских правителей вскоре оправдалась. С 30 июля по 3 августа 1541 года защитники города сумели выдержать осаду многочисленной орды крымского хана Сеип-Гирея, возвращающегося после неудачного похода на Зарайск. Вторжения же мелких отрядов на Рязанскую землю были почти непрерывными. Историки свидетельствуют, что только в 1550 году татары несколько раз нападали на Пронск, но «…уходили в степь, отбитые воеводой Бутурлиным».

Последнее крупное вторжение крымских татар в пределы Рязанского княжества (правда, миновавших Пронск) было зафиксировано в

1663 году 126 . Это всего лишь за два десятилетия до воцарения Петра I и за полвека до основания в Нашем Крае металлургического завода и игольных фабрик (о них будет сказано в следующем разделе).

Конечные результаты беспрерывных вторжений хищников в пределы Руси оказались настолько плачевными, что уместным здесь будет привести славянскую скорбь Юрия Крижанича*, который в 1666 году в сочинении «О промысле» написал:

« Сие славное русское царство (с тех пор, как Москва сделалась столицею великих князей и царей) распростерлось далеко и широко. При всем том, в течение сего времени, понесло столь тяжкие, столь частые побоища и опустошения, что удивительно еще, по-видимому, как смогло устоять доселе.

На всех военных кораблях турок не видно почти никаких других гребцов, кроме людей русского происхождения. А в городах и местечках по всей Греции, Палестине, Сирии, Египту и Анатолии [Малой Азии], или по всему Турецкому царству такое множество русских пленных, что они обыкновенно спрашивают у наших: «Остались ли еще на Руси какие-нибудь люди? » .

Удручающую картину о бедствиях населения юга Московского государства рисует в «Очерке домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI - XVII столетиях» и крупнейший историк XIX века Н.И.Костомаров*.

« …Вообще сельское народонаселение <…> было скудно и бедно. Частые войны и моровые поветрия истребляли его. В украинных землях татары сжигали дотла поселения, умерщвляли и забирали в плен людей, не успевших схорониться в городах [и лесах]. При Михаиле Федоровиче* вся страна на юг от Москвы была сожжена и представляла голую степь. <…> Земледелец не мог спокойно располагать своим временем и часто среди летних работ вынужден был покидать на поле несобранный хлеб и по зову бирючей* спешить в осаду. Крестьянам не дозволялось от правительства строить житницы [амбары], а велено было держать зерновой хлеб в ямах. Сами избы обыкновенно сжигались, как только неприятель приближался. <…> Нередко плоды долголетних трудов уничтожались в один день… » .

Нельзя сказать, что Русь, русские государи безвольно смотрели на такие разорения, не пытались любыми доступными способами и средствами защищаться от нашествия хищных орд. Еще к концу XIV века перед Рязанью поднимается вопрос о принятии оборонительных мер против набегов с юга. Одними из таких преград были лесные завалы, о которые разбивались волны татарской конницы. Причем, эти и другие препятствия производились по определенным, веками сложившимся правилам*. В 60-е годы XVI века такие преграды, сраставшиеся десятилетиями, если не столетиями, сомкнулись, наконец, в сплошные, стройные и связные системы, названные засеками. На языке того времени такая сложная оборона – а в нее входили городки и острожки, частоколы, надолбы и рвы, башни и проезжие ворота, засечные крепости и дороги и, конечно, служилые люди: засечные воеводы (гoловы), приказчики, сторожа, ратники – стала называться «засечной чертoй». А устройство, охрана и поддержание звеньев и граней таких засек были вменены не только в обязанность всего государства, но более всего – населения близлежащих уездов.

Одна из таких засечных черт проходила вдоль юго-восточной границы Нашего Края. Исследователь начала минувшего столетия, А.Яковлев, в книге «Засечная черта Московского государства» 176 писал:

« Юго-Восточный фланг черты составляли засеки Шацкая и Ряжская, защищавшие ногайский фронт Московского государства. Прогал между этими Рязанскими засеками был прикрыт рекой Проней и укреплениями Пронска и Михайлова. <…> Ряжская засека шла от реки Мостьи мимо… села Пустотина, села Лучинского, деревни Ухорской, деревни Жерновищ… » .

По-видимому, это была всего лишь тыловая граница Ряжской засеки, а передовая ее линия проходила по линии Скопин–Ряжск–Сапожок–Путятино–Шацк, то есть в 30–40 км от южной и восточной границ Нашего Края. Но над сооружением этой преграды, поддержанием ее в постоянной готовности пришлось немало потрудиться, надо полагать, и нашим предкам, не говоря уж об их непосредственном участии в отражении вражеских набегов.

В подтверждение такому предположению, автор данного исследования отмечает: «…В тревожное время, когда ожидались татарские набеги, население несло повинность обороны засек особым ополчением. При сборе ополчения все селения, окружающие черту и отстоящие от нее не далее 25 верст, должны были выставлять определенное количество ратников…».

К началу XVIII века Крым вошел в состав России и набеги кочевников прекратились. Отпала нужда заботиться о засечных оборонительных сооружениях. И они стали разрушаться. Однако меры по сохранению лесов в полосе засечных черт продолжали предприниматься. Так, например, в 1723 году Петр I издал указ, предписывающий «старозасечные черты досмотреть… и учинить… чертежи», а где «лес опустошен… посеять желудями…». Как вы думаете, читатель, что осталось от засечных черт сегодня? Не стоит ли предпринять поиски в надежде обнаружить их следы в Нашем Крае? А?

Много испытаний пришлось выдержать прончанам и в тяжелые годы борьбы русского народа с польско-шведской интервенцией. В 1606 году в Пронске укрепились сторонники польского ставленника Лжедмитрия I *, обманутые его лицемерными обещаниями. От засилья польских ставленников город был освобожден лишь спустя четыре года, после низложения Василия Шуйского*.

В ту, смутную для Руси эпоху, многие пронские воины, находясь в составе Рязанского ополчения, участвовали в сражениях против польско-шведских захватчиков. А князь Василий Пронский в этой борьбе стал доблестным сподвижником Д.М.Пожарского*.

Эта война оказалась последней, когда Пронская земля видела своих непосредственных врагов. Однако значение города-крепости Пронск сохранял вплоть до 30-х годов XVIII века 179 . А пронские князья, служившие московским царям еще не на одном веку, продолжали играть видную роль в становлении и укреплении великой России.

Известно 115 , что в 1554 году князь Юрий Иванович Пронский-Шемяка взял Астрахань, а князь Петр Данилович Пронский, после разгрома в 1570 году Иваном Грозным Новгорода, был назначен в него наместником. При царе Алексее Михайловиче пронские князья входили в число тех немногих родов, у которых звание бояр в честь их исторических заслуг передавалось по наследству.

Наконец, при Петре I на князя Ивана Петровича Пронского было возложено очень важное поручение – воспитание царевича Алексея Петровича. Но этот выбор оказался неудачным, так как впоследствии оказалось, что он, назначенный к нему в качестве воспитателя , не оправдал ожиданий царя.

Заканчивая свой экскурс в древнюю и средневековую историю Пронской земли, скажем, что род пронских князей пресекся в первой половине XVIII века.

Вкратце забежим в близкие к нашему столетия. По данным источника 179 в 1838 году в Пронском уезде насчитывалось: сел – 74, деревень – 169, жителей – 40 623 человека. А двадцатилетием позже было: государственных крестьян – 11 928 человек, помещичьих – 27 984 человека 7 .

В «Административном Атласе Рязанской губернии» 1910 года, вернее, в его легенде* сказано:

«…Большая часть Пронского уезда лежит по левую сторону Прони и принадлежит к так называемой Мещерской (лесной) стороне. Эту часть уезда покрывают холмы, которые у города Пронска достигают наибольшей высоты.

Жителей в уезде – 144036 человек. Населенных мест – 697, волостей – 18. Восточная часть преимущественно глинистая. Юго-западная окраина имеет хороший чернозем. Около села Бестужева [примерно в 20 километрах от начала Нашего Края, если идти левым берегом в сторону Пронска] имеются залежи каменного угля. В крутых берегах реки Проня добывается белый известняк. В уезде фабрик и заводов около 11. Торговые села: Столпцы, Хрущево и Старожилово.

В Пронске жителей – 3247 человек. В городе 7 церквей, городское училище, женская гимназия, земское женское училище, начальная школа, земская больница, публичная библиотека, детский приют».

В другом источнике 92 указывается, что в 1897 году в Пронске проживало около 8 000 жителей. В городе действовали: 2 маслобойни, красильня и скорняжная мастерская*, 5 железоделательных заводов и проч. (всего 12 заводов). А в 1925 году, то есть накануне ликвидации Пронского уезда, на его территории функционировало 40 водяных мельниц, в том числе в Столпцах и Коленцах.

По данным ревизии губернской земской управы 1874 года, опубликованным в сборнике 35 , известно, что для обеспечения медицинской помощи уезд был разделен на 2 участка, в которых имелось 5 медицинских пунктов, в том числе в Лучинске и Перевлесе. На каждом участке имелось по одной повивальной бабке*: в Пронске – от земства и в Гулынках – от Головнина (о нем скажем чуть ниже)…

Всего в узде существовало две больницы, в Пронске и в Гулынках 35 :

« … Первая куплена в декабре 1873 года. Помещение это не приспособлено к тому, чтобы больница могла иметь все необходимые для нее удобства. Главный недостаток – комнаты небольшие с низкими потолками, вентиляция плохая, кровати стоят у самых окон (иначе их разместить нельзя). Кровати деревянные. Медикаментов и инструментов достаточно. Все – новые. Белье – по три перемены каждого вида. Пища – один картофельный суп с говядиной, ситный хлеб. Больных – 7 человек. При больнице один врач и два фельдшера.

В селе Гулынки больница существует с 1863 года, помещаясь в каменном доме, подаренном статс–секретарем Александром Васильевичем Головниным*, который пожертвовал для больницы капитал в 6000 рублей <…>, а также на инструменты и книги медицинского содержания. В больнице может поместиться свободно 6 кроватей. Имеется врач и фельдшер… Плата за лечение больного 6 рублей в месяц. На обязанности земских врачей лежит: заведывание больницей, прием приходящих больных, посещение трудно больных, находящихся в уезде, посещение 3-х медицинских пунктов (в Долматове, Лучинске и Перевлесе)…

На заводе в Истье есть лечебница на 4 кровати, с аптекой и фельдшером, которая содержится на счет владельцев завода…

По книгам, имеющимся при больницах и медицинских пунктах, видно, что число приходящих больных достигает до 1 000 и более человек в месяц по каждому участку … »

Раздел четвертый.

Преобразования и результаты

100 лет административно-территориальных изменений (для Пронской земли – щадящий режим )

К концу XV -началу XVI веков, то есть после возникновения единого Русского государства, основой для местного административно-территориального деления Московского государства стал уезд, каждый из которых возглавлялся воеводой и делился на станы и волости. Число уездов было чрезвычайно велико: в начале XVII века, например, их насчитывалось 146*. Кроме того, было немало волостей, существовавших в качестве самоуправляющихся единиц (на правах уездов). Таким образом, вся русская земля была чрезмерно раздроблена.

Такой же раздробленной была и территория современной Рязанской области, где существовало 10 уездов, в том числе Пронский, а также два особых административных образования: Касимовское ханство (о нем будет сказано позже) и Скопинская дворцовая* волость. Казалось бы их было не так много, но каждая из этих частей по многим вопросам непосредственно сносилась с Москвой.

Таким образом, взаимоотношение провинции с центром было крайне сложным и запутанным, а управление из Москвы – неуклюжим и громоздким. Для улучшения системы управлении со второй половины XVII века московским правительством было введено подчинение мелких воевод воеводам крупных городов, с главной целью совершенствовать фискальное дело*.

В 1699 году указом Петра I была проведена реформа, в результате которой все посадское* население городов было выведено из-под власти уездных воевод и получило право на самоуправление (выборными бурмистрами). Однако ее результаты оказались малоэффективными. В южных рязанских городах (Пронске, Михайлове, Ряжске), как и в большинстве городов России, такого населения практически не существовало. Купцы, ремесленники, ямщики и государевы служилые люди (стрельцы, пушкари, затинщики, то есть пашенные солдаты) жили тогда в пределах города. Торговля ими велась, главным образом, за счет продажи излишков урожая со своих, как мы сейчас говорим, приусадебных земельных участков, или изделиями собственного промысла и была незначительной.

Спустя десятилетие был осуществлен резкий переход к централизованному управлению страной. 18 декабря 1708 года появился указ, который гласил: «…Для всенародной пользы учинить 8 губерний и к ним расписать города…». Этими губерниями стали: Московская, Ингерманландская (позже названная Санкт-Петербургской), Киевская, Смоленская, Архангелогородская, Казанская, Азовская и Сибирская. А в 1711 году в их число вошла вновь созданная Воронежская, в которую влилась группа городов из состава Азовской губернии.

Московская губерния включала тогда 39 городов (из 341 российского) и объединяла территорию нынешних: Московской, Калужской, Тульской, Рязанской, Владимирской, Костромской и части Ярославской областей. В нее вошел и город Пронск (230 верст от Москвы), ставший теперь уездным центром, управляемым из столицы Российского государства. Во главе уезда, как и прежде, стоял воевода, который с 1710 года стал именоваться комендантом.

Губернаторы того времени были, в основном, людьми военными, так как командовали войсками, расположенными на вверенной им территории. Но и для местного населения они тоже являлись гражданским начальниками, хотя задач по улучшению благосостояния граждан на них не возлагалось. Они должны были собирать с него казенные сборы (налоги), следить за набором рекрутов (говоря современным языком – призывников), а также работных людей для строительства городов и флота.

Как показало время, губернии по размерам территорий были излишне обширными и это затрудняло управление.

Поэтому еще через десять лет Петр I вынужден был издать новый указ (от 29 мая 1719 г), названный им: «Об устройстве губерний и об определении в оные правителей». В соответствии с этим указом число губерний в России увеличилось до 11. Но суть его заключалась в том, что все они были разделены на 50 провинций, а те уже делились на уезды и города. По смыслу этого указа следовало, что провинция должна была стать высшей административной единицей местного самоуправления. Так как прежнее деление на губернии не было отменено, то оказалось, что провинциальные воеводы по многим вопросам все же подчинялись губернаторам, хотя их независимость со временем и увеличивалась.

Московская губерния была разделена на восемь таких провинций. В их число вошла и Переславль-Рязанская, включавшая в себя 4 уезда с городами: Переяславль-Рязанский, Зарайск, Михайлов и Пронск, а также 3 заштатных гoрода (то есть с уездно-административными функциями, но без подчиненных территорий): Сапожок, Гремячий* и Печерники*. Город Пронск, таким образом, являлся тогда уездным центром Переславль-Рязанской провинции Московской губернии. Главой уезда был земский комиссар, назначаемый, как правило, из местных дворян.

Немногим ранее, с целью демократизации системы управления местному дворянству было предоставлено и право выбора своих представителей в особые советы: ландраты (от 8 до 12 человек на губернию). Так, указом от 20 января 1714 года предписывалось «…ландратов выбирать в каждом городе или провинции всеми дворяны за их руками [общим голосованием]». Ландратам предоставлялись достаточно большие полномочия. Они должны были «все дела с губернатором делать и подписывать [подписями скреплять решение губернатора]». Причем, губернатор для них был «не яко властитель, но яко президент»*.

Ландраты (советчики) по закону считались лицами, не подчиненными губернатору, а являлись его товарищами (заместителями). Но на самом деле они оказались от губернаторов в большой зависимости. Ибо те, как единолично ответственные за положение дел в губернии, смотрели на них, как на своих помощников и подчиненных.

В 1721 году к делению на губернии и провинции добавилось деление на полковые дискриты (по-современному – военные гарнизоны); одним из них стал Пронский. Дискриты представляли собой районы постоянного расквартирования полков регулярной армии, то есть особые военно-административные единицы.

Таким образом, в результате петровских преобразований (здесь перечислена лишь небольшая их часть) в стране возник разветвленный бюрократический аппарат. Не случайно, что еще при жизни Петра I , а особенно после его смерти, многие созданные им административные органы и учреждения были ликвидированы. С 12 сентября 1728 года была введена предыдущая система территориального деления страны: губерния-уезд-волость. В уезде единоличным правителем вновь стал воевода.

В 1745 году, в царствование императрицы Анны Иоанновны*, число губерний за счет разукрупнения было увеличено до 16. Это деление сохранилось вплоть до вступления на престол Екатерины II *, в первые годы правления которой их число увеличилось более чем вдвое. Так как губернии были по численности населения разновеликими, то возникали новые трудности в управлении ими.

В соответствии с требованиями времени был издан указ «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи», которым предписывалось в период с 7 ноября 1775 г. по 4 января 1780 г. провести новую реорганизацию управления, которая получила название «губернской реформы». В ее основу был положен принцип равенства административно-территориальных единиц в количественном соотношении их жителей. Правительство стремилось к тому, чтобы каждая губерния насчитывала не более 300-400 тысяч человек. Она делилась на уезды, которые должны были заключать в себе по 20-30 тысяч человек в каждом.

Территория России была поделена на 40 губерний и одну область (Таврическую). Руководители их сначала назывались заместителями (наместниками) императрицы; впоследствии им вернули прежнее название – губернаторы. Из-за новых территориальных приобретений 1790-х годов Россия стала делиться уже на 49 наместничеств (губерний), одну область (Таврическую) и одну землю (войска Донского).

Поскольку такая система местного управления с трудом контролировалась из центра, то к концу царствования Екатерины II возник еще один уровень – генерал-губернаторские округа, в каждый из 19 которых входило несколько губерний. Так как они являлись главной инстанцией между губернскими и центральными учреждениями, то с того времени только за генерал-губернаторами закрепляется окончательное название – «наместники». Действительно, в пределах выделенных им территорий они обладали правами полной верховной власти. Рязанская и Воронежская губернии составили тогда VIII генерал-губернаторский округ.

Тем временем, указом от 29 февраля 1778 года Переяславль-Рязанская провинция упраздняется – преобразуется в Рязанскую губернию. В нее входит 12 уездов, а город Пронск по-прежнему остается центром одноименного уезда.

Должность главы уездной администрации, земского исправника, была сделана выборной. Высшим судебным органом стал нижний земский суд в составе земского исправника и 2–3-х выборных заседателей. Кроме того, были введены сословные суды (для каждого сословия отдельно) и должность уездного стряпчего – блюстителя законов (по-нынешнему: районного прокурора).

С этого времени Пронский уезд оформился окончательно. В установленных тогда границах он просуществовал до 1925 года. Его территория была вытянута с запада на восток и включала в себя тогда площади нынешних Пронского, Старожиловского, частично Кораблинского, Рязанского и Спасского районов. Ориентировочно границы уезда можно обозначить так: на севере в уезд входило село Раки*; на юге – села Юраково*, Ухорь*; на востоке – Старожилово, Столпцы, Истье; на северо-востоке – Перевлес, Добрый Сот 25 . Соседними уездами являлись: на юге – Скопинский, на западе – Михайловский, на севере – Рязанский, на северо-востоке и востоке – Спасский и на юго-востоке – Ряжский.

24 августа 1778 года появился официальный указ «Об учреждении Рязанского наместничества», в котором перечислялось все 12 уездов, в том числе, под №4 – Пронский. В него вошли экономические села Егорьевское* и Спасское* (под именем городов Егорьевск и Спасск), а также «дворцовое конюшенно-канцелярское» село Скопин. Приведенное выше деление на уезды вошло в штат 1 сентября 1778 года.

Губернским центром стал город Переяславль-Рязанский. Официальное открытие наместничества состоялось 16 декабря 1778 года. В настоящее время эта дата признана Днем провозглашения (образования) Рязанской губернии. В 1779 году был утвержден герб Рязани*, который описывался так: «В золотом поле стоящий князь, держащий в правой руке меч, а в левой ножны; на нем епанча [длинный и широкий плащ] червленая [темно-красная], платье и зеленая шапка, обложенная соболями».

Пронск, как и другие уездные города России, тоже получил свой герб. Представлял он собою щит, поделенный горизонтальной линией на две равные части. В верхней части щита на золотом поле обозначались символы герба вышестоящего органа власти, то есть Рязанского наместничества. Это – серебряные меч и ножны, положенные крест-накрест; над ними размещена зеленая княжеская шапка, обложенная соболем. Во второй (нижней) части щита в серебряном поле – большой старый дуб, означающий «изобилие в лесах».

Указом от 31 августа 1780 года город Переяславль-Рязанский был переименован в Рязань. Этим же указом были утвержден «регулярный план» Рязани и 10-ти других городов Рязанской губернии; в том числе и Пронска.

В 1785 году Екатерина II даровала «Жалованную грамоту на права, вольности и преимущества благородного дворянства». На ее основании дворяне освобождались от обязательной службы и податей (налогов), рекрутской повинности (призыва в армию) и телесных наказаний. Они имели право обращаться по своим нуждам лично к губернатору, либо в Сенат или непосредственно к самой императрице. Получили право собраний, избрания из своей среды выборных должностных лиц и своих предводителей дворянства (губернского и уездных).

Отметим одну важную, на наш взгляд, особенность, касающуюся наличия дворянских имений в уезде и в Нашем Крае. Пронское дворянство составляло тогда влиятельную силу. В 1774 году, например, несмотря на самую меньшую, среди других в губернии, территорию, в уезде насчитывалось 1072 помещичьих имения – значительно больше, чем в любом другом. Об этом можно судить хотя бы по официальным результатам X ревизии, то есть переписи населения, состоявшейся в 1858 году (смотри таблицы, приведенные в пятом и шестом разделах), где показано, что большинство населенных пунктов, расположенных в западной и в северной стороне от границ Края, принадлежали помещикам.

Преобразования, последовавшие за смертью Екатерины II , совершенные ее сыном, Павлом I *, были вызваны двумя причинами. С одной стороны – несочувствием к реформам матери (вечная российская проблема «отцов и детей»!). С другой – стремлением за счет сокращения числа губерний уменьшить расходы на содержание управленческого аппарата. Поэтому сразу же после смерти матери, император подписал указ о новом разделении государства (с ликвидацией наименования «губерния-наместничество»), согласно которому Россия была поделена на 34 губернии.

Одновременно сократилось и число уездов: с 385 до 265. В Рязанской губернии, например, было упразднено 3 уезда: Данковский, Егорьевский и Спасский. Они стали заштатными (не являющимися административными центрами) городами. Существовавшие (параллельно с губернскими органами власти) наместничества, ликвидировались. Должность генерал-губернатора была уничтожена. Губернии вновь напрямую стали подчиняться столице.

После смерти Павла I его сыном, Александром I * реставрируются некоторые порядки, существовавшие при царствовании Екатерины II . Отразились они и на Рязанской губернии. Так, указом от 24 апреля 1802 года вновь были восстановлены прежде упраздненные уездные города. Согласно штату, утвержденному 27 ноября 1803 года, Рязанская губерния стала состоять из 12 уездов, в их числе был и Пронский.

Заметим также, что с 1820 до 1827 год существовал еще и округ, состоящий из пяти губерний (Рязанской, Тульской, Орловской, Воронежской и Тамбовской), центром которого был город Рязань. После чего Рязанская губерния вновь становится отдельной самостоятельной административно-территориальной единицей.

К началу XIX века площадь Рязанской губернии составляла 35480 квадратных верст, население – свыше 900 тысяч человек. Аналогичных данных по Пронскому уезду не обнаружено. Но один из источников сообщает, что спустя полвека площадь его составляла около 2 000 кв. верст, население – более 90 тысяч человек. В уезде имелось 250 селений, в которых насчитывалось 5817 крестьянских дворов.

Однако отвлечемся от преобразовательных явлений в России и спросим : « Так что же русский крестьянин? Был ли он деятельным участником этих и многих других нововведений? Или его отношение к ним было подобным отношению чукчи в анекдоте, когда тот на вопрос: «Что такое перестройка?» ответил: «А это, как в тайге: наверху шумит, а внизу – тишина…»

Наверное – да! Но все же, все же? Известна ведь истина: как ни устраняйся от московской власти, сколько ни бегай, она все равно тебя достанет. Так и в данном случае, по отношению ко всякого рода преобразованиям мудро-медлительный, где силой, а где и примером-уговором, русский крестьянин все же вынужден был стать их участником. Ничего тут не поделаешь, тем паче, что главным зачинателем и преобразователем стал сам царь. Который со всей страстностью своей натуры, недюжинным умом и колоссальной энергией, сочетавшихся с потрясающей целеустремленностью, стал поворачивать Россию лицом к Европе. Но все ли его начинания и устремления оказались равными затраченным им усилиям?

При общем взгляде, вроде бы – да! На протяжении всего XVIII столетия возникали фабрики и заводы, появлялись промышленные центры, строились новые и приумножались старые города, расширялись государственные границы, шло укрепление высших и средних эшелонов власти, рос международный авторитет России. Но намечался ли прорыв внизу, в глубине народной, крестьянской жизни? Или все шло по старинке, в соответствии с пословицами: «Как отцы и деды, так и мы», «Обомнется, оботрется – все по-старому пойдет», «Отцы и деды не знали этого, да жили не хуже нашего»?

Итак, где найти критерий*, который стал бы показательным в оценке этих изменений? Какие области крестьянской жизни исследовать: образование, культуру, быт, традици? Однако для конкретного изучения и сопоставления этих сторон жизни обитателей сел и деревень Нашего Края у нас, откровенно говоря, сведений нет. Может быть, сделать попытку сравнительного сопоставления экономики, как базовой стороны всякой другой деятельности, не только крестьянской? Но она, экономика, тоже ведь отрасль многогранная. Однако…

Однако есть средство (назовем его статичным* инструментарием ) которое позволяет увидеть эти изменения или, напротив, отсутствие таковых. Суть его заключается в сопоставлении промыслов (ремесел) и орудий труда, предметов быта, которыми пользовался крестьянин в интересующий нас период. Давайте посмотрим, что имел сельский труженик и члены его семьи, чтобы жить: вести хозяйство, украшать жилище, отдыхать Какими предметами наполнял он свою обитель, чем скрашивал свое многотрудное существование. А для определения величины этой «разницы во времени», сравним: изменился ли этот инструментарий за два с половиной столетия (нач. XVII – сер. XX вв.).

Сейчас же, для раскрытия подлинного смысла термина, попробуем восстановить названия ремесел и виды изделий, которые существовали на Пронской земле. А после, как-нибудь на досуге, обратимся к старожилам. К тем из них, кто, ныне находясь в преклонном возрасте, сохранил в памяти образ довоенной русской деревни, обратимся с вопросом, существовали ли эти промыслы и виды изделий в годы их юности? И я уверен, мы услышим в ответ: «Конечно, все они – были!» – Так-таки все?! – «Да, все, без исключения, они были! Были!»

После чего обратимся к динамике*, то есть к преобразованиям, действительно имевшим место в Нашем Крае. Но теперь читатель, находясь в недоумении, вправе спросить меня, как автора: «А были ли преобразования?» Отвечаю: «Были! Да еще в таком масштабе, в котором жители других краев, даже если б они и захотели, вообразить себе не смогли бы». Но о них – в следующей главе. Пока же обратимся к крестьянским делам.

В приведенном ниже перечне, все названия ремесел (промыслов) я привожу курсивом , а сами изделия и предметы – обычным, прямым шрифтом.

А. Обработка дерева:

дор-обработка, лесопильный и изготовление гонт-изделий: расчистка от леса и распашка новых участков, распилка бревен (на полубняк, брус, доски, тес), заготовка драни для покрытия крыш;

бондарный: бочки, кадки, дежu (квашни), лохaни, корыта, ведра, бадьu, ковши, ушаты, подойники, шайки;

плотничный: срубы домов, крыши (кровли), полы, потолки, сени, сараи, амбары, риги, конюшни, мельницы, гумна, закрома, хлева, коровники, закуты (клети, овчарни, омшанники), крыльца, погреба, изгороди, заборы, прясла (для огораживания полей с посевами), лодки-дощаники, мосты, подмостки (мостушки), паромы (бaрки);

выделка простых изделий : коромысла, лопатки вeяльные, лопаты, тяпки (мотыги), туесa, гребни, гребешки, катушки, корыта, деревянные ведра, грабли, косовuща, окосья и держатели для цепов, черенки (для лопат, чaпель, топоров, молотков, вил, грабель и проч.), грядили, брусницы, вальки, прялки (самопрялки), пяльцы, веретена, хлуды, маслобойки, грохоты (лубяные обручи с металлической сеткой), лучки (инструмент для битья шерсти), бороны, решета, сита, соломки и коробки для спичек;

сравнительно сложные (по видам работ) – столярный, мебельный, принадлежности для ткачества и прядения, сундучный, ящичный и другие : шкафы, комоды, гардеробы, столы, кровати, лавки, скамейки, табуретки, стулья, полати, лари, ларцы, сундуки, двери, рамы, прялки, самопрялки, фонари, катушки, жернова для ручных деревянных мельниц, сохи, ступы с песцами, веретена, челноки, лыжи, деревянные пуговицы и застежки, шкатулки, плотничный инструмент, ульи;

плетение из лозы, лыка, бересты, соломы : постельники для саней, плетнu, корзины, кошeлки, короба, кузовья, лапти, лукошки, туески, колпаки для бутылок, люльки-колыбeли, рыболовные вeрши, метла, веники, помелa, решета, сuта, хлебницы, солонки, шляпы, сeвалки (емкости для ручного сева), ловушки для ловли рыбы (вeрши, мерeжи);

экипажный и колесный: телеги, сани, колеса, дуги, оглобли, санки, салазки, дровни, фуры, волокуши, водовозки, дроги, кошевa (выездные сани);

углежжение, смолокурение и дегтекурение .

Б. Обработка сырья ископаемого происхождения:

кузнечный, гвоздарный, слесарно-скобяной, жестяной и проволочный: простейшие плуги, плужные ножи, бороны, лемеха, сошники, черенки для лопат, ножи, ножницы, вилки, пилы, серпы, косы, замки и личины для них, ключи, кочедыки (шuла для плетения лаптей), подковы, топоры, колуны, ломы, рогачи (ухваты), кочерги, чaпли, гвозди, заклепки, скобы, костыли, острогu для ловли рыбы, капканы, запоры, втулки и оси для телег, обoдья для колес, медные пуговицы и бляхи для сбруи, удила, шпоры, петли для дверей, безмены, таганы, вилы, тяпки (мотыги), колокольчики, подсвечники, мышеловки, скобели, резаки, пилы, долота, тесла (топоры с поперечными по отношению к топорищу лезвиями), загнетки, вьюшки, умывальники, черпаки, гарпуны, остроги, пeшни, крючки рыболовные, прoволока, жестяные изделия (ведра, корыта, тазы, кастрюли, ковши, рукомойники, кружки, воронки), памятники, кровля крыш жестью;

гончарный и посудный: разного рода глиняная и деревянная посуда – вазы, кувшины, горшки, миски, чаши, стаканы, кружки, братuны, братuнки (чарки), ложки, чашки, миски, кубки, половники (поварешки), ендовы (чаши для подачи к столу хмельных напитков), солонки, сахарницы, совки, веселки, сeвалки (для просеивания зерна), черпаки, глиняные игрушки;

кирпичный; печной: изготовление кирпичей, кладка русских печей.

В. Обработка сырья и продуктов растительного и животного происхождения:

овчинный, скорняжный, кожевенный, шубный, рукавичный: выделка кож, овчин, изготовление шуб, полушубков, дубленок, тулупов, рукавиц;

шерстобитный (подготовка шерсти для прядения или валяния), прядение ниток и пряжи, ткацкий, кружевной, бумажно-вязальный: изготовление тканей (ситца, тика, сарпинки и др.) для одежды, полотенец, скатертей, онуч, понев, передников, фартуков, божниц, половиков, дорожек (дерюг), вышивание по полотну, плетение кружев, чулок, носков, варежек, кофт, платков, шалей;

валяльный, сапожный, башмачный: валенки, войлок, сапоги, полусапожки, ботинки;

веревочный, сетевязальный, канатный, мочальный: веревки, канаты, брeдни, сети, невода, садки для рыбы, силки для ловли птиц, мочалки, рогожи, кули;

шорный и чемоданный: хомуты, седла, седелки, гужи, уздечки, недоуздки, подпруга, шлеи, чересседельники, супони, вожжи, поводки, потники, нагрудные и подхвостные ремни, чепраки, кнуты, плетки, чемоданы.

Г. Обработка смешанных материалов:

иконописный: роспись картин и икон, изготовление киотов, бoжниц и подрамников;

колодезный: рытье колодцев и срубов, постановка оголoвков, «баранов» (вoротов) и журавлей;

портняжный, шапочный и фуражечный: армяки, балахоны, душегрейки, пиджаки, фуфайки, жилетки, казакuны, кафтаны, коротайки, юбки, косоворотки, рубахи, сарафаны, поддевки, прижимки, телогрейки, сермяги, сорочки, халаты, шаровары, порты, шапки-ушанки, картузы, малахaи, повoйники, трeухи, шляпы, котомки;

изготовление сельхозмашин, сложных станков, музыкальных инструментов, детских игрушек и другие промыслы

Д. Природо-добывающие и связанные с обработкой сельхозпродуктов:

рыбная ловля, охота, собирание трав, грибов, ягод и орехов, маслобиение, сыроварение, мельничный (зерновой помол), крупорушенный (обдирание и выделка круп) и т.д.

Е. Отхожий:

Различные сельскохозяйственные, городские, фабрично-заводские и другие виды работ.

После полеводства, животноводства и садово-огородничества промыслы и предметы их изготовления являлись едва ли не главным средством к существованию сельского труженика и его семейства. Еще Юрий Крижанич в «Политике»* заметил: «…Ремeсла для государства полезнее, нежели наилучшие рудники и златые горы… Старое славянское слово «премысел», «премысельник» поляки переделали и говорят «ремeсло», «ремeсник» и оттуда на Русь пришло это слово «ремеслo», «ремeсленник», то есть рукодельный промысел или искусство. <…> Материалом же или сырьем [для ремеслa] называются те вещи (например, железо, медь, дерево, камень, шерсть, лен, кожа и тому подобное), из которых делают всякие необходимые изделия. Где нет сырья, там нет изделий…».

Дополняя знаменитого славянина, скажем, что по другим источникам слово «промысел» пришло к нам из латинского языка, где первоначальное его значение было: «мыслить», «обдумывать», «строить в глубине сознания, внутри его», «творить», «предмысливать», «предвосхищать», «догадываться».

Действительно, каждое ремесленное изделие (особенно штучное) несет в себе признаки искусства. Оно ручно е , а не оторванное от рук и глаз, не отчужденная бездушным конвейером поделка. Ибо в него вкладывалась вся душа и страсть умельца. В былые времена каждый крестьянин владел не только основательными навыками в выращивании злаков, плодов или животных, где для успеха хотя и требуется много навыков, но содействовует также сама природа.

Здесь же он должен был сам, без ее участия, изготовить десятки, если не сотни предметов и орудий труда, которые позволили бы ему и его домочадцам облегчить труд, улучшить быт.

А промысловые занятия на Руси почти всегда носили домашний характер! Всякая крепкая семья сама для себя ткала холсты, из Божьего леса [дарованного всякому] делала утварь, в домашней кузнице мастерила железные орудия. На ярмарке или на базаре она покупала только то, что (из-за отсутствия материала или оборудования) не могла изготовить у себя сама. Так что, крестьянствование на Руси всегда было делом трудоемким и хлопотливым (лучше его назвать – искусным). В этом отношении развитие, пусть медленно, но шло.

Но читатель спросит: а как же динамика? А вот динамика для наших исследователей, тема – более доступная. Ведь не так много найдется мест на Руси, где одновременно и в течение нескольких веков существовал бы крупный промышленный центр – металлургический завод с игольным, проволочным, а позже и машиностроительным производствами – нежели в Нашем Крае.

Но «задел» ли он экономику самих крестьян? Оказывал ли влияние на их доходы, на усовершенствование орудий труда, на улучшение быта, повышение культуры, на их характер и поведение? То есть, на все то, о чем триста лет назад мечтал царственный преобразователь?

Интересные вопросы. Коль так, то ничтоже сумнящеся*, приступим к ответам. Правда, как и в предыдущем случае, вряд ли мы будем удовлетворены, так как в обнаруженных источниках они отсутствуют.