Мелекшино

Имя, которым называется моя родная деревня, на мой взгляд – сложносоставное. В него входят два слова: «мелек», означающий – «мелкий» и «шино» (по В.И Далю, из татарского, «шинь», «шинька» – жеребенок, «лошадь»). Объединительно это будет означать: «мелкий жеребенок», или, что вероятнее: «мелкая, низкорослая лошадь» (наподобие невысоких, но очень выносливых боевых коней, которые имелись в составе конницы монголо-татарских войск). Если учесть, что обильные луга (пойма в данном течении Прони наиболее широкая) позволяли разводить максимальное, по сравнению с другими селениями (исключая Татаркино) количество лошадей (кстати, многие источники на этот факт прямо указывают), то данное происхождение названия «Мелекшино» можно считать вполне достоверным. Другого происхождения столь своеобразного имени нашей деревни трудно представить.

Не потому ли в изученной мной литературе встречается немало искажений, допущенных в написании ее названия, например: Менишкино 142 , Мелишкино 7 и так далее (ниже будут приведены другие искажения). На большинстве карт Рязанской губернии последних веков обозначено – Мелевшина. А на карте Рязанской губернии 1860 года (воспроизведена на переднем форзаце* 2-го тома Рязанской энциклопедии 126 ) показано – Меле ш кино. При оформлении моих личных документов тоже чаще всего допускалось: Меле ш кино.

Странное имя у моей «самой малой» Родины; почти как у фамилии (смотри в 3-й части главу «Фамилия»).

[ И снова предадимся топонимическим фантазиям . Мелекшино-Мелешкино. Начнем с того, что наша деревня – и это вполне допустимо – прежде называлась Мелeкшина (то есть, чья?) . Достаточно напомнить здесь частушки, где упоминается ее название с таким произношением, правда, с ударением на другом слоге. Например: «Мелекшuна, жаль расстаться, / Я привык по ней шататься.», или «Заберут* нас с Мелекшuны – / И угонят без машины». Или «Эх, ты Ваня, давай вскрикнем: / В Мелекшuне жить привыкнем». И так далее (перечислять их можно бесконечно). Вполне вероятно, что в ней жил тот, кого называли Мелекша. Это мог быть мужчина (сравни: юноша, левша, святоша и тому подобное) или женщина (сравни: докторша, директорша, бандерша и так далее). В обоих вариантах «-ш-» – суффикс, «-а» – окончание. Следовательно, в слове «мелeкша» основой является его главная смысловая составляющая – «мeлек» или «мeлец», так как в данном случае корнем является «мел», а «-ек-» или «-ец-» – суффиксы.

Словарь русского языка XI - XVII веков дает следующие значения слов с этим корнем: мелех – мельник; мелец – тот, кто мелет зерно ручным жерновом. К примеру, усадьба А.П.Чехова называется – Мелехово, герой шолоховского романа «Тихий Дон» – Григорий Мелехов. Можно найти и другие примеры, где основа «мелех» служит для образования собственного имени. Далее, в наших местных говорах слово «мелех» могло превратиться в «мелехша» («мелекша»), а «мелец» не в «мелецша» (трудно произносится), но опять в того же «мелекшу». Если же наша деревня была примечательна тем, что раньше в ней жил мельник (уважительно – мелекша), то и деревня могла называться: чья? – Мелeкшина.

Следует заметить, что в XVIII веке слово «мелех» (а с ним и «мелехша») стало выходить из употребления. Чтобы осмыслить название деревни Мелeкшuна, сами же жители могли применить и «подручные» средства. Вполне допустимо, что одним из них могло быть имя Емельян, – в просторечии Емеля, Меля, Омеля, Мелeха, Мелеша, Мелешка. И с подачи какого-то писаря, посчитавшего, что «Мелекшино» написано с ошибкой – в документы оно могло попасть, как: Чье? – «Мелёшкино». Версия, на мой взгляд, жизнеспособная. А мелекшей могла быть и жена (вдова) мелеха, то есть мельничиха.

С опорой на авторитет известного ученого Е.М.Поспелова можно привести еще одну версию происхождения названия Мелекшино. В статье «Содержание топонимического атласа Центра», напечатанной в одном из научных сборников*, он перечисляет населенные пункты Европейской России, в названиях которых имеются суффиксы кса или кша (Шилекша, Перекша, Ирекша, Колокша, Икша, Окша и так далее). Почему бы в него не внести и слово Мелекша, однажды измененное, вследствие типичного звучания большинства имен селений Нашего Края – на Мелекшино. С аналогичной – и что важно! – документально подтверждаемой трансформацией мы встретимся в следующей главе, при изучении происхождения названия деревни Татаркино.

Подтверждая свою версию, Е.М.Поспелов дополняет: «Предположительно элементы икса , икша и им подобные имеют значение « река ». Сравни современное марийское икса – «ручей», а также окса , окша , укса , укша , в различных финно-угорских языках, означающая – «ветвь», то есть – «небольшая река, приток». Обратите внимание, как точно это соответствует ландшафту деревни Мелекшино. Ведь в отличие от остальных селений Нашего Края ее пересекают не только оконечные пограничные ручьи-овраги – «Рубеж» и «Винатор», но и третий, проходящий в средней части, – «Лоск»! Три крупных оврага, расположенных в границах одного селения, по дну которых некогда текли родниковые, дождевые или талые воды, в условиях рельефа Нашего Края – многовато. Не правда ли? ]

Все эти версии (исключая первую, основанную на происхождении названия Мелекшино от татарского: шинь – мелкий жеребенок) я пишу после ознакомления с полемикой, которую открыли со мной работники Старожиловской ЦРБ. Опять-таки, как и в случае с происхождением названия села Лучинск, началась она совершенно неожиданно для меня.

Так что же противопоставила Любовь Захарова в публикации «Мое мнение таково» («Старожиловские просторы» за 4 марта 2003 года)? Цитирую:

« В.Чуликанов размышляет над происхождением названия Мелекшино и объясняет его как словосочетание «мелкий жеребенок».

Известно, между тем, что большинство населенных пунктов получили названия от фамилий, имен и прозвищ некогда владевших ими людей. Село [не село, уважаемая Любовь Захарова, а деревня!] Мелекшино не является исключением.

Сохранились письменные источники второй половины XVI века (1568 г.), в которых есть запись о «деревне Винотор на реке на Прони, которая числится за Офонаскою за Мелетшиным да за его сыном Мамаем». Винотор – древнее название села. Интересно, что оно не забыто окончательно. Винотором местные жители называют овраг посреди села [не посреди села, а на северной [!] окраине деревни].

В более поздних источниках (90-е годы XVI века) село называется так: деревня [подчеркнутое мной выделяет какое-то странное смешение статуса: село–деревня, не правда ли?] Мелекшина, Винотор тож на реке на Проне».

Таким образом, название селу по фамилии одного из владельцев, закрепилось и дошло до наших дней.

Слишком смелым кажется мне и утверждение В.Чуликанова о том, что «большинство деревень края (Аристово, Мелекшино, Татаркино, Муняково, Ершово, Шелковая и др.) за всю историю в крепостную зависимость никогда не попадали и не передавались».

Напротив, к 90-м годам XVI века, когда произошло окончательное оформление крепостного права, большинство деревень края числилось «за стольники и за дворяны, и за детьми боярскими, да за вдовами, и за недоросльми». Матвей Марков «владел в Мелекшине 16 крестьянскими душами, да еще на своих землях 15 мест пустых дворовых крестьянских – «запустели от татарской войны».

Деревней Шелковой в этот период владели несколько помещиков: «Степан Михайлов сын Чевкин», «вдова Марья Данилова жена Колтовского и сын ее Юрий» и «Захарий Петров сын Ляпунов». Позднее деревня Шелковая числилась «за Юрьем Яковлевым сыном Сонцова » .

Эта заметка (приведенная без сокращений) задела меня гораздо ощутимее, нежели касательно вопроса о происхождении названия села Коленцы. Из-за более важной причины. А именно: являлись ли мои предки, как и предки моих земляков, крепостными (рабами). Это меня возмутило.

После прочтения, не жалея ни сил, ни времени, окунулся я в изучение вопроса о происхождении и развитии частной собственности в России. Полез в глубины этой темы, знакомясь с трудами таких авторитетных специалистов , как И.Д.Беляев, Ю.В.Готье, Н.П.Павлов-Сильванский и других, вплоть до самых современных (не буду утомлять читателя сведениями о них). Даже книги стал приобретать на эту тему. Все равно, думаю, докажу обратное! Однако вопрос оказался настолько сложным и запутанным, что надо было переходить на более высокий исследовательский уровень.

Но как только в моих руках оказалась недавно изданная «История родного края: Старожиловская земля» 52 интерес к его изучению иссяк. Ну подумайте, к чему волноваться, коль встретил в ней желаемое: «…государственные крестьяне проживали в деревнях Аристово, …Мелекшино, …в селах …Лучинск и в других селениях…». У-ф-ф-ф!

Слава Богу, наконец-то, встретил автора, и не просто автора, а сотрудника серьезного научного учреждения – Рязанского областного института развития образования – Л.В.Димперана, подтвердившего мою правоту. Да, большинство селений южной половины Нашего Края не были помещичьими. Да и какой смысл спорить, когда каждый школьник теперь сам может прочитать об этом.

Но я все-таки дополню его рядом коротких рассуждений.

Все мы – несвободны, ибо все – рабы Божьи. Кроме того, человек – как существо сугубо социальное (общественное) – никогда не будет свободен от своей же человеческой среды; так как отдельно от общества индивидуум существовать не может. Даже в самом раздемократизированном (термин мой!) государстве каждый житель – его подданный и в силу этого – несвободен . Хочет он того или нет, но установленные обществом нормы и правила соблюдать обязан. Иначе его, преступающего их, осудят: либо морально (совестью), либо экономически (рублем), либо силой (лишат этой самой «свободы»).

Таково необходимое и естественное условие существования каждого человека и любого человеческого сообщества. Так будет всегда, пока на Земле живут люди. Абсолютно свободного человека можно встретить лишь в сказке, в вымысле, а в жизни это – нонсенс, абсурд.

Другое дело – закрепощение частное, то есть такое, когда один человек принадлежит не только всему обществу, но и другому человеку. Однако и здесь его свободу-несвободу надо рассматривать с учетом исторических особенностей, сложившихся в какую-то эпоху. И так далее.

Но чтобы слишком далеко не уходить в данных размышлениях, ограничимся постановкой ряда небезынтересных вопросов. А вы, читатель, попробуйте их продумать сами.

А. Получали ли жители статус крепостных крестьян на землях, которые жаловались (дарились) духовным лицам и учреждениям (епископам, монастырям, церквам) со стороны владетельных князей?

Б. Можно ли называть таковыми тех крестьян, которые не могли принадлежать владельцам крупных предприятий даже по закону, а лишь приписывались к заводам и фабрикам (принадлежали им и только им!)?

В. Можно ли считать таковыми крестьян только потому, что их селения оказались включенными в «Писцовые книги»*, цитаты из которых привлекла для статьи Любовь Захарова, фактически не разобравшись, кем эти «владельцы» были в действительности?

О «Писцовых книгах» хотелось бы сказать особо , но за недостатком места, остановимся только на следующем. В сих «книгах» такая бездна несуразностей, что даже самый блистательный наш историк, В.О.Ключевский*, имел к ним весьма скептическое отношение*.

Доказать это можно каждому, кто долго живет в Нашем Крае и знает его географию. Попробуйте привязать перечисленные в «Писцовых книгах» (а они имеются во всех библиотеках) населенные пункты к рельефу местности и отождествить их с нынешними названиями. И вы убедитесь, скольких усилий это будет вам стоить, какого дьявольского терпения, сопряженного с глухо нарастающим возмущением, вам понадобится. Я же думаю, что многие загадки, шарады и ребусы, занесенные на эти страницы, вряд ли вообще когда-нибудь будут решены.

Недаром же ни в оригинальных изданиях 1898, 1900 и 1904 годов, ни в их современных переплетах (перепечатанных благодаря трудам А.И.Цепкова*) не приведены даже терминологические разъяснения. Не говоря уж о попытках привязок селений к местности, выяснению статуса и имен владельцев (а вообще-то, абсолютно все ли были они владельцами?), к сличению мест с топографическим их начертанием.

Мне же представляется, что писались они людьми, весьма далекими от владения и грамотностью, и обстановкой. И названия, и местоположение поселений (или их частей?) записывали, как Бог на душу положит. Не верите? Попробуйте сравненить фрагмент «Грамоты», приведенной мною из книги Тихона Воздвиженского (смотри ниже, начало главы «Столица Нашего Края») с соответствующими описаниями мест в «Писцовых книгах». И вы убедитесь, насколько документ, написанный за двести пятьдесят лет (!) до этих «писцов», отличается не только красотой слога, поэтичностью древнего языка, но и полнее согласовывается с нынешней топографией. А «Писцовые книги» воспримутся вами словно сплошная бессмыслица, как какая-то абракадабра*!

Поэтому в вопросе определения названий селений, думается мне, не следует безоговорочно и слепо доверяться им. Лучше всего, не игнорируя их, использовать как дополнительное средство по данной теме.

Итак, были ли наши предки прикреплены к земле какого-либо частного ее владельца (помещика)? Без глубокого и всестороннего исследования ответить на этот вопрос прямо и безоговорочно мы не в состоянии. Поэтому попытаемся решить его с определенной долей вероятности и выразить наше мнение в экспрессивном* стиле.

С XVI века (когда начало действовать крепостное право), низший слой Московского государства состоял из пяти больших групп:

1. холопы, то есть, образно говоря, рабы;
2. слуги, принадлежащие крупным государственным чиновникам, и не платившие никаких податей;
3. владельческие крестьяне, прикрепленные к земле, принадлежащей служилым людям (дворянам), то есть крепостные в «чистом», так сказать, их виде;
4. казенные (государственные) и дворцовые (царские) крестьяне, которые, если и несли государево тягло, но жестко к земле не прикреплялись;
5. люди вольные, гулящие, промышлявшие нищенством, скоморошеством, грабежами и разбоем, никаких государственных повинностей не исполнявшие; но это уже не люди, а – нeлюди.

Так, в какую группу входили обитатели Нашего Края? Конечно же – в четвертую!

Мелекшино: другие источники свидетельствуют.

При рассмотрении источников по Мелекшино надо учитывать, что помимо самой деревни существовали еще Мелекшинские выселки, которые располагались на территории Спасского (Ряжского?) уезда. Однако, если учесть, что все леса, примыкающие к восточной границе Нашего Края, были казенными (государственными), то, вероятно, и выселки относились к Мелекшинской общине. То есть входили в Столпянскую волость Пронского уезда.

Поэтому все сведения по состоянию на 1884 год в источнике 129 приведены двумя строками. В нашем же сочинении они показаны (если данные по ним не суммированы в источнике) в виде дроби, где: в числителе данные, относящиеся к деревне Мелекшино, в знаменателе – к Мелекшинским выселкам.

Численность приписного населения : Число душ, имеющих земельный надел – 488; число домохозяев – 176/28; жителей мужского пола – 683/95, из них в возрасте от 18 до 60 лет – 345/55, полуработников – 111/11; жителей женского пола – 646/78, из них в возрасте от 16 до 55 лет – 362/52; всего жителей обоего пола – 1329/173, из них грамотных – 6 (мужчины деревни Мелекшино), учащихся – нет; рост численности населения по отношению к сведениям X ревизии (1858 г.) составил: + 58%.

Рабочая сила семей. Число семей: без работника – 1/0, в них душ обоего пола – 2/0; число семей, имеющих только полуработников – 5/0, одного работника без полуработников – 40/8; от полутора до 2-х – 62/8, от двух с половиной до 3-х – 35/9, свыше 3-х – 33/3.

Землевладение. Всего у крестьян имеется общественной надельной пашенной земли – 2515 десятин; приходится на душу населения – 5,2 десятины, на надельного работника – 6,4. Всего собственной пашенной земли – 83 десятины, которой владеют 36 семей. Всего арендуемой пашенной земли – 40 десятин (21 надел), которой владеют 14 семей. Безземельных семей – 4, в них душ обоего пола – 21.

Подворное распределение надельной земли и способ ее обработки . Всего домохозяйств, имеющих надел – 172/28, из них: обрабатывают его весь своим инвентарем – 120/16, сдают часть надела в чужую обработку – 2/0, обрабатывают свои наделы чужим инвентарем – 38/4, сдают весь надел в обработку другим хозяевам – 12/8.

Урожай (сам сколько). Ржи – 2/3,7; овса – 2/2,3; сена на раскладочную единицу – 35 пудов.

Скотоводчество крестьян . Рабочих лошадей – 207/34, жеребят – 2/0; коров – 187/23, телят – 16/0; овец – 1105/145; свиней – 103/12; подворное распределение: количество голов крупного скота, на одного домохозяина приходится единиц крупного скота – 2,2/2; безлошадных хозяев – 52/12, с одной лошадью – 70/6, с двумя – 34/6, с тремя – 13/3, имеют более трех лошадей – 7/1; дворов без лошади и коровы – 32/11.

Распределение строений. Число надельных домохозяев: имеющих одну жилую избу – 147/21, две и более избы – 0/1; из общего числа изб: топятся «по белому» – 59/3, «по черному» – 92/20; деревянных – 151/22, каменных и глинобитных – 0/1 (все крытые соломой); размером 6 и менее аршин – 20/3, 7–8 аршин – 123/20, 9–10 аршин – 8/0. Из нежилых строений: плетневых дворов – 57/17, деревянных и каменных – 0/4, клетей – 40/10, амбаров и сараев – 21/17, риг и овинов – 124/18.

Промыслы крестьян. Число взрослых мастеров – 22/5; число семей, где есть эти мастера – 19/3; число кустарей, имеющих «земл. зараб.» – 12/7, «с проч. зараб.» – 5/3, «всех промысл.» – 36/13, количество мужчин, занимающихся отхожим промыслом – 66/9.

Сводные историко-статистические данные

Число казенных окладных душ – 511.

Промышленных, трактиров и других питейных заведений, торговых лавок . Нет.

Качество почвы в наделах. Деревни Мелекшино – супесчаная, частью – черноземная; Мелекшинских выселок – суглинистая.

по деревне Мелекшино и Мелекшинским выселкам

Другие сведения.

1848 год 14 . В «Алфавитный список мест, удобных для расквартирования [размещения] войск» 179 деревня Мелекшино внесена в качестве гарнизонного центра Пронского уезда. Мелекшинский гарнизон имел следующие показатели: длина района – 10 верст, селений в нем – 8. Дворов насчитывалось – 247, из них в Мелекшино – 72.