ВЕРГИЛИЙ

Из многотомья хартий и мистерий,
Во мраке ночи и при свете дня,
Всего две строчки Данте Алигьери
Который год преследуют меня.
Их скорбный смысл безудержной лавиной
Сметает сон в предутреннем часу:

«Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу….

Ещё недавно жизнь моя бурлила
В круговороте чувств, событий, дел,
Пока судьба мне не определила
Ранг инвалида и тоски предел.
Сверкают снегом в бороде седины,
А с двух боков скрипит по колесу…
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу….

Больничный дух хмельные ветры выгнал,
Что здесь дремали, возвратясь с полей,
Здесь вместо хвои – шприцевые иглы
И буреломом – груды костылей.
Здесь не услышать песни соловьиной,
Здесь толстый шмель не пьёт с цветов росу.
«Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу…».

В чащобе той, на полпути к могиле,
Когда надежды нить уже рвалась, –
Дорогу к жизни указал Вергилий.
Вложив мне в сердце пламенную страсть.
Он мне открыл поэзии глубины,
И с той поры я в памяти несу:
«Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу…».

*****

КАТЮША

Е.А.Новиковой

В грязи проблем увязнув по колено,
На Запад зрит растерянно страна –
И в наш уклад вползают постепенно
Обычаи чужие… имена…

Ночами стонут в полумраке ЗАГСов
Страницы регистрационных книг –
От изобилья Марков, Владов, Максов,
Диан, Кристин, Лолит и Анжелик.

Какое всё же гнусное занятье –
Не своему завидовать всему!
Екатерина… Катерина… Катя –
Куда приятней слуху моему.

…Принадлежало, помню, имя это
Возглавившей мужей учёных круг –
Той, что носила титул Президента
Российской академии наук.

…Оно – как символ царственного лика
Той, что России матерью была,
Которую заслуженно Великой
История навеки нарекла.

…Доныне помнит мир неблагодарный
(Хоть на могилы русские плюёт),
Как смёл фашистов огненным ударом
Носивший это имя миномёт…

Я свято верю: Кати-Катерины
И днесь спасут страну, наверняка,
Из бездны обездушенной трясины, –
Как тёзки их, вошедшие в века!

*****

ГОРОД ЮНОСТИ

Кружит снег над северной столицей –
Белый город, белая Нева;
Мёрзлым камнем крепость серебрится,

Голубые звёзды зажигая
Вдоль обочин Млечного Пути,
Зимний вечер людям предлагает
По желанью Землю осветить,
Тает власть божественной Авроры,
И с последним отблеском зари,
Задрожав причудливым узором,
Расцветут в улыбке фонари.

Мягкий свет их позолотой ляжет,
Завораживая и маня,
На седых Атлантов Эрмитажа
И на гриву медного коня;
Поплывёт по дремлющему саду –
Где гулял с Онегиным француз,
И в венках решётчатой ограды
Отразится вереницей бус.

Воробьёв стремительная стая
Прилетит, на болтовню щедра,
И замрёт, персты отогревая
На деснице грозного Петра.
Из семи ветров ансамбль подлунный,
Распеваясь, как в трубе пустой,
Грянет гимн глиэровский – на струнах
Над Невой натянутых мостов…

Кружит снег над Северной Пальмирой,
По обводам куполов шуршит…
Знаю – грех творить себе кумира,
Но не чаю в Питере души!

*****

ПЯТЬ СТИХИЙ

Аркадию Рафаэловичу Газаряну

В стороне, где в знойной полудрёме
Кипарис колышется едва,
На прибрежном жил аэродроме
Самолётик-труженик АН-2.
Каждым утром, только канет в небыль
Прошлой ночи сумеречный дым,
Он взлетал в хрустальный купол неба,
Отражаясь в зеркале воды.

Горячились в бесконечном споре:
Чьей красе внимает больше АН? –
Снизу – малахитовое море,
Наверху – лазурный океан.

Но судьбою был конец положен
Этим притязаньям двух стихий:
Элемент случайности умножил
Сам себя на разума грехи.

И когда жестокая стихия
Пламенем прожгла бензопровод,
Силы притяжения земные
Сбросили с лазури самолёт.

К вечности от жизни путь недолог:
Сквозь огонь и дыма пелену
Он увидел маленький посёлок –
И в морскую бездну отвернул.

Навсегда прощаясь с облаками
И уже в бессмертие шагнув,
Самолёт крылами, как руками,
Обнял бирюзовую волну.

…Лижет пламя памятника камень,
В землю врыто ржавое крыло,
Чёрный дым смешался с облаками,
Серый пепел море погребло.

Да пребудет в образе нетленном
И людскими судьбами вершит
Пятая стихия во Вселенной –
Пламенная жертвенность души!

*****

Тружусь в полях на сборе урожая,
Колю дрова, купаю лошадей,
Звеню косой и… в город уезжаю –
Зарубки детства в памяти моей.

Пусть коротки с деревней были встречи,
Но помнит сердце через пропасть лет,
Как я сливался с лугом, с полем, с речкой,
Забыв про ужин, где уж там обед…

…Бегом в сарай – от бабушкиной взбучки,
Он для меня милей любых дворцов!
Лечу наверх по лестнице-скрипучке
И зарываюсь в свежее сенцо.

А через миг, стерев палитру буден,
Усталый мозг объемлет темнота…
…В шестом часу меня внезапно будит,
Как выстрел, звук пастушьего кнута.

Густой загар таит смущенья краску:
Ну как же я посмел забыть вчера,
Что нынче мне, как водится, подпаском –
Черёд идти от нашего двора!

Пугая кур, я вниз слетаю прытко.
Взахлёб – стакан парного молока.
Хватаю кнут – и пулей за калитку.
Да! Не забыть бы в спешке узелка.

В нём весь обед мой – нет вкуснее в мире! –
Кусочек сала, чеснока зубок,
Горбушка, пять картофелин “в мундире”
И с крупной серой солью коробок.

А огурец сорву с чьей-либо грядки,
Когда пойдём со стадом по задам.
Что до питья – и с этим всё в порядке:
У нас в реке чистейшая вода.

По телу дрожью – утренняя свежесть,
Клубится бледно-розовый туман.
Всё ярче утро, сумерки всё реже,
Всё легче пробуждаются дома.

Красуль, Пеструшек, Зорек и Бурёнок
Хозяйки гонят от своих дворов.
Шагаю важно, сыростью взбодрённый,
Крича ребячьим “басом” на коров.

Под свист кнута, шарахаясь и блея,
Крутя хвостами куцыми, в репьях,
Среди коров трусит овечье племя,
А сзади старый бык бредёт, хрипя.

Вот мы взошли на клеверное взгорье,
Внизу, желтея, колосится рожь.
Гуляй и жуй! Травы сочнейшей – море,
А вот поля колхозные не трожь!

Я целый день ношусь как очумелый,
С плеча свисает трёхметровый кнут,
Которым я орудую умело:
Щелчок – и “лакомки” из ржи бегут.

…Поди и сам Господь того не знает,
Когда ж спадёт палящий этот зной,
Но, к счастью, солнце в озеро сползает –
Пастух, кряхтя, командует:
– Домой!

В село бредут Чернушки, Нюрки, Майки,
В них – по ведру парного молока,
А у ворот встречают их хозяйки
С кусками хлеба мягкого в руках.

Родимый дом манит теплом и лаской.
Едва тащусь… качается земля…
Седой пастух мне, своему подпаску,
Суёт в кулак измятых два рубля.

На сеновал взбираюсь ног не чуя,
Все звуки слышу как издалека.
Прости, бабуля, только не хочу я
Ни пирожков, ни щец, ни молока…
…От этих дум нам никуда не деться –
Ты от весны, попробуй, откажись!
Воспоминанья солнечного детства,
Как тени, нам сопутствуют всю жизнь

*****

НАВОДНЕНИЕ

Летним днём, по-ленинградски хмурым,
Слыша дальний громовой призыв,
Космы туч сползались в партитуру
Величавой оперы грозы.

В синем мраке, набежавшем резко,
Растворились – не видать ни зги –
Исаакий, Медный всадник, Невский
И каналов сабельный изгиб.

Над Невою – судороги молний,
Словно кто-то небо исхлестал
В первобытной ярости безмолвной
До крови ударами хлыста.

По всему простору Ленинграда
Погрузились люди и дома
В буйство электрических разрядов
И вселенский дождевой туман.

Ординар,* волной напуган грозной,
Вниз нырял в предчувствии беды,
И казалось – ленинградский воздух
Был сложён из капелек воды.

…Поутру гроза отбушевала
И ушла на юг, утомлена,
Только в тесной полутьме подвалов
Бесновалась невская волна.